Чума очерки из истории чумы

История — это союз между умершими, живыми и ещё не родившимися.

Бескорыстным и беззаветным искателям истины посвящается эта книга.

Братья мои! — возгласил он с силой. — Эта смертоносная охота идет ныне на наших улицах. Смотрите, смотрите, вот он, ангел чумы, прекрасный, как Люцифер, и сверкающий, как само зло, вот он, грозно встающий над вашими кровлями, вот заносит десницу окровавленным копьем над главою своею, а левой рукой указует на домы ваши. Быть может, как раз сейчас он простер перст к вашей двери, и копье с треском вонзается в дерево, и еще через миг чума входит к вам, усаживается в комнате вашей и ждет вашего возвращения. Она там, терпеливая и зоркая, неотвратимая, как сам порядок мироздания. И руку, что она протянет к вам, вам ни одна сила земная, ни даже — запомните это хорошенько! — суетные человеческие знания не отведут от вас. И поверженные на обагренное кровью гумно страданий, вы будете отброшены вместе с плевелами.

Из проповеди отца Панлю.

(Альбер Камю. Чума, 1947).

Эпидемия возникла в Африке в консульстве Марка Плавция Гипса и Марка Фульвия Флакка на развалинах разрушенного римлянами Карфа гена. Ей предшествовало стихийное бедствие, в котором современники увидели причину необычайно жестокого мора. Всю Африку несметными массами покрыла саранча. Она уничтожила не только все травы и часть корней, древесные листья и молодые побеги, но не оставила даже горькой коры и сухих деревьев, лишив тем самым всякой надежы на урожай. Потом саранча вдруг была подхвачена внезапным ветром, долго кружилась в воздухе целыми тучами, пока не потонула в Средиземном (Африканском) море. Прибой выбросил на берег, на широком пространстве кучи мертвой саранчи, и от ее гниения стало распространяться зловоние. Вслед за этим начался повальный мор среди животных и птиц, который распространился на людей. Нет никаких данных ни о том, что болезнь пришла из Египта, ни о том, что это была чума. Но ее последствия были чудовищными. В Нумидии погибло, по свидетельствам историков, 800 тыс. человек. В приморской полосе, прилегающей карфагенскому и утическому берегам, — более 200 тыс. У самого города Утики умерло около 30 тыс. солдат, командированных туда Римом для охраны побережья Африки. Эпидемия вспыхнула так внезапно и была так жестока, что под Утикой за один день только из одних ворот лагеря вынесено более 1500 тел солдат. Описание клинических симптомов болезни в исторических источниках отсутствует.

Моровая язва Антонина вспыхнула в 165 г. в Сирии, а затем охватила войска Луция Вера, осаждавшего Селевкию. При возвращении рим ской армии на родину, болезнь, как тогда считалось, была разнесена по путям следования во многие провинции и вскоре, в 166 г., начала распространяться в Риме. В городе она свирепствовала с невероятной силой и унесла громадное число жертв как среди населения, так особенно среди войск. В 168 г. эпидемия повторилась в Риме во второй или даже в третий раз, причем с такой жестокостью, что трупы пришлось вывозить из города возами, а погребение мертвых из неимущего сословия осуществлять за общественный счет. Местами целые деревни, покинутые жителями, были в запустении.

Вскоре болезнь охватила не только Италию, но и огромные пространства от Персии до Галлии и Рейна. Моровая язва Антонина длилась 15 лет и послужила причиной смерти императора Марка Аврелия. Гален, описавший эту эпидемию, утверждал, что он не знал другой подобной болезни, которая имела бы столь широкое распространение и держалась так долго.

Клинические признаки болезни, по описанию Галена, были следующими. Первыми появлялись зловонное дыхание и рожистая грязновато-синеватая краснота языка и полости рта. Больные мучились от внутреннего жара. На 7—10 день болезни наиболее выраженным клиническим симптомом был понос. В начале эпидемии испражнения при поносе были красного или желтого цвета, в дальнейшем у многих больных при поносе выделялись черные испражнения. У части больных испражнения сопровождались мучительными тенезмами, у других же испражнения были совершенно безболезненными. Заболевание сопровождалось высыпанием на коже черной сыпи, у большинства заболевших людей гнойничкового характера, но у всех сухой — из гнойничков жидкости не выделялось. Но они покрывались струпьями, которые в дальнейшем отпадали, и пораженный участок на месте бывшего гнойничка заживал в один или два дня. После этого больные поправлялись.

Григорий Нисский упоминал о том, что неумолимая жажда гнала больных к колодцам и рекам. Многие из них, не желая остаться не похороненными, искали выкопанные могилы, в которых ждали смерти.

После чумы среди филистимлян (1200 г. до н. э.), ее небольшие эпидемии известны в 300 г. до н. э. в Ливанте и в 50 г. до н. э. в Ливии.

Провинциальные власти, уже немало напуганные молвой о Московской чуме, немедленно приняли против нее свои меры и гонцы-солдаты поскакали во все провинциальные уезды с самыми строгими предписаниями провинциальных воевод. Вскоре во всех Тамбовских и Шацких уездах назначены были карантинные смотрители из местных дворян. На въездах и выездах всюду поставили обывательские караулы. Всем дворянам, купцам и мещанам вменено было в обязанность сидеть дома и таким образом подавать пример добропорядочной жизни невразумительному народу. Дома и пожитки велено было чаще проветривать и с наступлением зимних холодов вымораживать. Кругом сел и городов и внутри дворов начали курить дегтем, навозом, ельником и можжевельником. Сообщения края внезапно почти совсем прекратились, потому что на всех заставах беcпрепятственно пропускали одних только правительственных курьеров.

Тогда началась великая и повсеместная беда в наших провинциях. Крестьяне бросили посевы и жители многих селений подверглись голодной смерти. В базарных селах и городах приостановилась торговля**.

Хмельные смотрители и караульные, притесняя проезжих и прохожих, иногда снимали с них всю одежу и отбирали всю поклажу и деньги, бросая последние ради ассенизации и безвозвратно в квасную гущу. Вследствие этого крестьяне начали ездить но дорогам толпами и вооружаться для безопасности от карантинного начальства дубинами. Находились и такие радетели общественного блага, которые совершенно бессмысленно пользовались своим смотрительством, беспричинно притесняя народ. Один из таких народных опекунов, дворянин Евсюков, ездил по селам и заставам и бил караульных и приезжих без всякой вины немилостиво. Когда же наступила зима 1771 года, то во всех селах своего смотрительского района он выгнал обывателей из изб с целью проветривания воздуха. А как на грех та зима была лютая и от той морозной лютости замерзал народ. От этого энергического распоряжения нелегко было и взрослым людям, но в особенности жутко было на морозе малым детям, которые начали помирать от простуды в огромном количестве.

Лучшей памяти заслуживают следующие карантинные смотрители: Богомолов, Свечин, Аничков, Фролов-Багреев, Владимиров и Суровцов. Эти в простоте своей усердно жгли навоз и не давали езду и ходу ни конным, ни пешим… Конечно, в их деятельности особенного разума не было, зато много было посильного честного усердия.

К числу условий, благоприятствовавших развитию чумной эпидемии 1771 года, надобно отнести также почти совершенное отсутствие у нас медицинской помощи и гигиенических предосторожностей. В 1771 году во всей Шацкой провинции было только два врача: Зигфрид и Рамелоф — оба крайне сомнительные в научном отношении. В то же время во всех Тамбовско-Шацких городах и селах покойников хоронили около приходских церквей и притом зарывали их небрежно и неглубоко. В Кадомском уезде в 1771 году был конский падеж и всю палую скотину зарывали внутри сел, часто и во дворах, и только самые осторожные обыватели сваливали падаль на выгонах. От этого происходило то, что собаки ежедневно разрывали трупы животных и с кусками зараженного мяса разбегались по всем усадьбам. О всякой другой грязи и нечистот, с которыми издавна так свыкся простой русский человек, и говорить нечего; в описываемое нами время все русские поселения были еще обильнее всякими миазмами, чем теперь… Правда, по нашим провинциям безденежно рассылались печатные экземпляры с указанием предохранительных мир и лечения от заразы, но редкий из наших предков обращал на них какое-нибудь внимание.

Подробных сведений о развитии местной чумной заразы 1771 года мы не имеем. Впрочем и те отрывочные архивные данные, которые находились в нашем распоряжении, свидетельствуют о грозных размерах эпидемии и довольно ярко рисуют нам картину народного бедствия, память о котором в настоящее время почти исчезла в нашем крае.

* Несомненно, такой же ордер был послан и в Тамбов, вместе с Шацком подчиненный Воронежскому губернатору, но нам не удалось прочитать его в архивах.

** Некоторые города, например Моршанск. терпели от этого страшные убытки. В описываемое нами время Моршанск вел обширную хлебную торговлю. Например 7 марта 1771 г. в Моршанск въехало 11,560 подвод. 8-го 13,191 подвода, и вдруг вся эта торговля прекратилась…

Едва ли не самое тяжелое впечатление на весь наш край произвел следующий действительно замечательный случай.

Наибольшее количество умерших от чумы было в городе Козлове. По преданию, весь Козлов во время эпидемии был как бы мертвым городом. Все обыватели сидели дома и боялись выходить на улицу. Только караульные расхаживали по кварталам, подходили к обывательским окнам и кричали в известном смысле: ельник и можжевельник! Тогда измученные смертным страхом жители вспомнили Бога и понесли в храмы Божии свои жертвы. Шли в церкви купеческие молодицы и несли туда свои более или менее дорогие украшения, привешивая их к иконам Богородицы. Шли в церкви крестьянские труженицы и умилостивляли Бога холстами, которые они навешивали на иконостасы, и полотенцами, которыми покрывались иконы. Болезнь однако не унималась, но зато и вера народная крепла и легче стало Козловскому миру сносить иго Божие. С тех пор город Козлов славится по всей Руси богатыми церковными утварями и звучными колоколами. На площадях городских стали воздвигаться каменные храмы прочной архитектуры. Па-мятником великого народного бедствия 1771 года в городе Козлове в настоящее время служит соборная Покровская церковь, построенная гражданами, по подписке 23 октября 1771 года Козловские обыватели составили следующий приговор, копию которого мы приводим почти дословно.

Козловская беда давно прошла. Давно уже состарились внуки свидетелей чумной заразы, но крестный ход в память 1771 года и теперь есть в Козлове. Только поста, приговоренного прадедами, не исполняют правнуки.

Не в одном Козлове общественная беда выразилась религиозно. Почти на всем пространстве обеих наших провинций произошел нравственный перепорот (к сожалению — временный). По известной русской пословице, многие люди от гнева Божия очнулись и перекрестились, забыли свои мелкие и крупные ссоры, забыли интересы всякого хищения и стали богомольными. Многие помещики начали строить ружные церкви и отпускать крестьян на волю, например князь А.А. Долгоруков, а в городах и богатых селах возникли кладбищенские церкви. Между тем во всех приходах принялись устраивать кладбища не ближе ста сажень от жилья и рыть могилы глубиной в три аршина. Кругом кладбищ появились ограды и канавы, чего прежде у нас не бывало.

В 1772 году чума в наших провинциях прекратилась. Но до самого 1774 года чиновники разъезжали по уездам для наблюдения за исполнением карантинных мер. Кругом сел стояли караулы, а во дворах и на выгонах горели огни, курился ельник, можжевельник, деготь и навоз. Все эти меры предосторожности разом были оставлены, как только пошли известные тревожные слухи с Поволжья. Таким образом одна народная беда сменила другую и трудно сказать, какая из них была горше для Тамбовско-Шацкого народонаселения, и без того далеко не избалованного условиями жизни.

Век Екатерины II вообще полон внешнего блеска. Блестящие победы русских войск, которыми предводительствовали истинные герои; великолепный Петербургский двор, в котором на первом плане фигурировали многочисленные и быстро сменявшиеся фавориты; вельможная и барская роскошь, удивлявшая заезжих иностранцев, быстрое и так сказать обрядовое сближение высших классов с западной Европой — вот показная сторона нашего славного века. Но за этими декорациями скрывалась темная, бедная и безправная жизнь народной массы, слишком дорого платившей за внешний государственный блеск.

История — это союз между умершими, живыми и ещё не родившимися.

Бескорыстным и беззаветным искателям истины посвящается эта книга.

Из проповеди отца Панлю.

(Альбер Камю. Чума, 1947).

Лёгочная чума всегда имела как финал летальный исход. Бубонная же оставляла каждому четвёртому надежду на выздоровление.

На пике эпидемии в XIV столетии европейцам пришлось столкнуться с первой формой болезни. Этот факт сильно повлиял на восприятие эпидемии средневековым социумом. Ужас и страх управлял людьми. Но современники, которые писали о событиях тех лет, отображали скорее последствия и симптомы бубонной чумы. Тем не менее, процент исцелённых к концу XV века заметно возрастал.

Эпидемия чумы. Что делать?

Как же эта зараза передавалась? В Средние века считалось, что передача происходит путём прикосновения к вещам больного или непосредственно к нему. Отсюда и тяга к сожжению вещей покойного. Но эта мера никоим образом не решала проблему. Кремация трупов в христианской традиции была строго запрещена. Распознать переносчика было ещё сложнее: проблемы доставлял тогдашний европейский менталитет и небылицы, о которыми полнилась народная молва. Во всём были виноваты евреи, которые заливали яд в колодцы, или движение небесных тел, а также божий гнев. Укусам крыс и блох никто значения не придавал.

Похороны. Источник: wikipedia.org

А что же могла тогдашняя медицина? К сожалению, ничего хорошего. Местные эскулапы вскрывали бубоны, пускали кровь, принося урон не только больному, но и себе. Риск заражения возрастал многократно. Пластыри из внутренностей птиц и опиумные компрессы (да, такие методы считались действенными) негативно сказывались на лёгких больного. Инфекция распространялась молниеносно в местах, где скапливался народ, спасавшийся от чумы.

Современники эпидемии чумы

За 3 года — с 1348-го по 1351-й — Западная Европа потеряла около 30% населения. Но болезнь не распространялась равномерно. Это связывают с отсутствием водных и сухопутных коммуникаций, а также с небольшой долей концентрации народа в отдельных городах.

Инфицированные. Источник: wikipedia.org

Людские потери за годы эпидемий не всегда зависели лишь от распространения заразы. Паника и страх несли гораздо больший ущерб людскому роду. Историописцы искали причины: расположение звёзд, перемены погоды, бедственное финансовое положение, династические перипетии, социальные проблемы в первой половине XIV века. Тем не менее, рост смертности совпал с началом распространения бациллы чумы по Европе, расправы над неблагонадежными представителями социума продолжались, религиозные коллизии набирали обороты. Человек был ослаблен и подвержен заражению. Но к середине XV века ситуация нормализуется: постепенно заселяются ранее незнакомые земли, народ возвращается в заброшенные деревеньки.

К сожалению, некоторые сюжеты остались за кулисами истории. Хронисты не обращали внимания на эпидемии VI-VII веков, которые сильно зачистили средиземноморское побережье. Упадок на юге подкрепился экспансией мусульман и установления главенства ислама в регионе. В данном примере следует рассматривать эпидемию как катализатор экономического и социального кризиса. И в случае со вспышкой болезни в XIV-XV веках можно провести подобную параллель. Мы обычно смотрим на демографические показатели, бытовые изменения, но оставляем за скобками последствия отступления заразы. Социальные катаклизмы, нехватка ресурсов, перераспределение материальных благ в первые годы после эпидемии влияли гораздо больше на демографию Европы.

В какой-то степени средневековые хронисты списывали все общественные беды на эпидемии и болезни. Теперь нам видится вполне оправданным стремления европейцев к великим географическим открытиям и новым конфликтам.

4958
3,3
2
4

Обратите внимание!

Спонсоры конкурса: Лаборатория биотехнологических исследований 3D Bioprinting Solutions и Студия научной графики, анимации и моделирования Visual Science.

Незнакомка в маске

Лики чумы

Возможно, преобладание какой-либо из форм чумы (преимущественное поражение того или иного органа) во время разных эпидемий связано не только с механизмами передачи бактерий, но и со свойствами конкретного штамма-возбудителя.

Решающей стала третья пандемия, разгоревшаяся в Китае в 1855 году. На разгадку самой страшной тайны были брошены все научные силы, изрядно к тому времени поокрепшие. И наконец в 1894 году исследования французского бактериолога Александра Йерсéна (Alexandre Yersin) и японского врача Сибасабуро Китасато (Shibasaburō Kitasato), проводимые независимо друг от друга в Гонконге, принесли долгожданные результаты. Исследуя человеческий патологический материал и трупы грызунов, Китасато и Йерсен выделили и описали коккобациллы, предположительно вызывающие чуму. И если результаты Йерсена нареканий не вызвали, то японскому бактериологу изрядно подпортили репутацию (и вызвали бесконечные споры относительно приоритета в открытии чумной палочки) противоречия в описании возбудителя, судя по всему, объясняемые загрязнением образцов оппортунистами-пневмококками [4].

Жертва мутации

Однако этого приобретения Y. pestis было недостаточно для того, чтобы научиться вызывать опаснейшую системную инфекцию (септическую форму чумы). Оказалось, что для подобного усовершенствования потребовалась всего одна (!) аминокислотная замена в белке Pla — I259T. Эта замена оптимизировала протеолитическую активность белка и существенно повысила инвазивный потенциал бактерий при развитии бубонной чумы. Таким образом, ученые полагают, что первым делом бактерия приобрела свойства легочного патогена, провокатора вспышек легочной чумы, а позже в результате дополнительной мутации появились еще более опасные штаммы, вызывающие пандемии легочно-септической и бубонно-септической чумы [6].

Тем не менее среди всех минусов Y. pestis ученые находят и плюсы ее контакта с людьми. В 2014 году в журнале PLoS ONE была опубликована статья Шэрон де Витте из Университета Южной Каролины, в которой говорилось, что люди, пережившие пандемию чумы, стали обладателями более крепкого здоровья. Ученые исследовали останки людей, живших до, во время и после чумы, обращая особое внимание на причины смерти и состояние их костей. Результаты показали, что пережившие эпидемию, а также их потомки, доживали в среднем до 75 лет и обладали завидным иммунитетом.

Немного о Pla

Почему же протеаза Pla относится к факторам вирулентности, то есть как именно она помогла чумной палочке, которая и так может похвастать богатым арсеналом приспособлений для процветания в млекопитающих и трансмиссии блохами? Одна из обязанностей Pla — активация плазминогена: образующийся при этом плазмин разрушает фибриновые сгустки, что важно, например, для распространения бактерии из бубонов по организму.

Недавно была установлена связь развития первичной легочной инфекции с механизмом, связанным с инактивацией апоптотической сигнальной молекулы под названием Fas-лиганд (FasL). Роль FasL в клетке определяется его способностью запускать процесс апоптоза. У этого белка, пронизывающего мембрану активированных цитотоксических Т-лимфоцитов и эпителиальных клеток дыхательных путей, есть внеклеточный домен, который связывается с рецептором FasR на поверхности других клеток (преимущественно лимфоцитов, а также гепатоцитов, раковых и некоторых других), что посредством активации протеаз caspase-8 и caspase-3/7 запускает апоптоз. Так поддерживается гомеостаз иммуноцитов, предотвращаются аутоиммунные процессы и уничтожаются клетки, экспрессирующие чужеродные антигены.

Проводимые на мышах эксперименты показали следующее: бактерии с нормальной протеазой Pla способствовали снижению количества FasL, что приводило к быстрой колонизации легких, в то время как йерсинии с инактивированной Pla размножались медленнее. Описанный механизм подавления иммунного ответа, по мнению ученых, может использоваться и другими патогенами, в особенности вызывающими инфекции дыхательный путей. А это, в свою очередь, открывает новые перспективы в борьбе с такими заболеваниями: можно подумать, например, над разработкой ингибиторов Pla или введением дополнительных молекул FasL [7].

Рисунок 2. Блоха цепляется за шерсть крысы. Фотография сделана с помощью электронного микроскопа, применено окрашивание. Рисунок с сайта science.nationalgeographic.com.

Блохи — прожорливые кровососы. Питание особи может длиться от одной минуты до нескольких часов; некоторые виды умудряются заполнить свои желудки до отказа — так, что даже не успевают переварить свой кровавый обед. Возможно, именно этот факт сыграл для насекомых злую шутку, но пришелся как нельзя более кстати Y. pestis.

Рисунок 4. Крысы (Rattus norvegicus) являются переносчиками блох, а следовательно, и чумной палочки. Рисунок из [12].

На фоне пандемии коронавируса 2020 года в обществе проснулся интерес к аналогичным событиям, имевшим место в прошлом. При этом выяснилось, что многие довольно смутно представляют себе историю собственного государства.

При обсуждении великих эпидемий прошлого в Рунете довольно часто звучит мнение, что Россия пострадала от буйства инфекций меньше, чем, к примеру, страны Европы. Утверждается, например, что эпидемии чумы, уничтожавшие от 30 до 60 процентов населения Старого Света, практически не сказались на России.

Это неверно. Чума не просто нанесла серьезный ущерб, но и изменила ход истории Российского государства.

Вместе с тем эпидемия в Киеве была локальной вспышкой, не получившей серьезного распространения. Более суровые испытания были впереди.

Начавшись в Монголии, эпидемия шла на Запад вместе с купцами и воинами. Добравшись до Золотой Орды, зараза через Крым добралась в итальянские земли, а затем охватила весь Старый Свет.

Парадокс состоит в том, что на пути в Европу чума лишь слегка затронула русские земли, несмотря на зависимость Руси от Золотой Орды.

На обратном пути в Новгород владыка почувствовал себя плохо. Он скончался в обители Архангела, при устье реки Узы, впадающей в Шелонь, 3 июля 1352 году.

Гибель великого князя и его наследников

Вслед за Псковом эпидемия поразила и Новгород. Белоозеро и Глухов вымерли почти полностью.

В конце концов чума дошла до Москвы. Главной ее жертвой стал сын Ивана Калиты, великий князь Московский Симеон Гордый. Он умер 27 апреля 1353 года, находясь в полном отчаянии. Князя страшила не собственная смерть, а то, что в марте 1353 года чума унесла жизни двух его маленьких сыновей — Ивана и Симеона. В итоге умирающий Симеон Гордый написал завещание, не имевшее аналогов — власть и все свое имущество он завещал жене для передачи сыну, в том случае, если супруга является беременной.

Надежды князя не оправдались, княгиня Мария Александровна не была беременной. В итоге власть перешла к брату Симеона Ивану Ивановичу Красному, чей сын Дмитрий Иванович разобьет ордынцев в Куликовской битве и получит прозвище Донской.

В 1654 году на Россию обрушилась новая масштабная эпидемия чумы, охватившая Москву и целый ряд других русских городов. По сути, в течение трех лет страна пережила две вспышки заболевания — первая охватила Москву, центральную часть России, затем распространилась на Казань и Астрахань. Вторая вспышка в 1656-1657 годах затронула низовья Волги, Смоленск и снова Казань.

Царь Алексей Михайлович находился с войскам, а его жену и детей патриарх Никон уже после первых смертей в Москве вывез в Троице-Сергиев монастырь. Там же спасались и другие представители знати.

Вскоре в Москве начались паника и массовое бегство. Для нераспространения заразы дороги, ведущие из города, блокировали войсками. В самой столице все погрузилось в хаос: на улицах валялись трупы умерших, банды мародеров, которые не боялись ни стражи, ни чумы, грабили брошенные дома элиты и торговые лавки. Бежавшие из Москвы купцы и ремесленники приносили болезнь в другие города.

Спад эпидемии в столице наметился в конце осени 1654 года. Но представители элиты в Москву не спешили. Патриарх прибыл лишь 3 февраля 1655 года, царь Алексей Михайлович — неделей позже.

Данные о жертвах в различных источниках крайне противоречивы, однако современники заявляли, что смертность была чрезвычайно высокой. В масштабах страны речь может идти о сотнях тысяч человек.

В 1770 году, в период русско-турецкой войны, вместе с товарами и трофеями из Османской империи в город пришла чума.

Город к тому времени перестал быть столичным, а потому чрезвычайных мер для борьбы с чумой сразу принято не было. Более того, главнокомандующий Пётр Салтыков, московский гражданский губернатор Иван Юшков и обер-полицмейстер Николай Бахметев предпочли вообще уехать из города. Среди москвичей прошел слух, что избавить от чумы может прикосновение к Боголюбской иконе Божьей матери. У храма, где находилась икона, началось столпотворение. Московский архиепископ Амвросий, понимая, что это может не спасти, а погубить москвичей, запретил молебны, а икону повелел спрятать подальше от глаз страждущих.

15 сентября 1771 года недовольные верующие подняли бунт, который быстро превратился в вооруженное восстание. 16 сентября мятежники схватили и убили архиепископа Амвросия. Начались грабежи и погромы, коснувшиеся в том числе больниц и карантинных домов. Врачей, пытавшихся остановить эпидемию, зверски избивали. Московский гарнизон во главе с генерал-поручиком Петром Еропкиным с огромным трудом отразил атаку на Кремль. Остановить бунт удалось лишь после того, как были убиты около 100 мятежников.

Согласно отчётам, предоставленным Орловым в Государственном совете, с момента начала эпидемии до конца ноября 1771 года в Москве от чумы умерло порядка 50 тысяч человек.

С развитием медицины вспышки чумы в регионах центральной России удалось прекратить. Что касается южных областей и Средней Азии, то там это заболевание было взято под устойчивый контроль в период СССР с созданием имеющей широкие полномочия санитарно-эпидемиологической службы.

Читайте также: