Паразиты на жуках могильщиках

Ни про одно насекомое, исключая муравьев и пчел, не написано, пожалуй, так много, как про этих жуков. Образ жизни и поведение большинства могильщиков сходны. Поэтому ограничимся здесь описанием наиболее обычного широко распространенного могильщика погребального, или обыкновенного.

Распространение. Встречается этот жук по всей европейской части России, на Кавказе, в Сибири.

Внешние признаки. Тело этого довольно крупного, до 24 мм, жука черное, передний край шейного щитка покрыт желтыми волосками. Надкрылья украшены двумя ломаными оранжево-красными поперечными полосами. Усики с крупной, четко обособленной четырехчлениковой булавой. Голени задних ножек сильно изогнуты, каждая снабжена удлиненным шипом. Личинки удлиненной формы.

Образ жизни. Жителям сельской местности, несомненно, не раз приходило в голову, почему в лесах и на полях так редко попадаются трупы мышей, полевок, кротов, птиц и других мелких животных, которые ведь гибнут ежедневно в больших количествах. Куда они деваются? Кто убирает их с дорожек, с полян, с опушек леса? В роли активных санитаров природы, уничтожающих огромное количество падали, и выступают эти замечательные жуки.

У могильщиков очень развито обоняние. Как только труп начинает издавать характерный запах, на него отовсюду начинают слетаться эти яркие жуки. Каждый вид имеет свои пищевые привязанности: Necrophorus ruspator предпочитает лягушек и яшериц, N. humator — птиц, N. vespillo чаше слетается на мелких млекопитающих, N. vespilloides кроме падали встречается и на гниющих грибах.

Вот в результате какого-либо несчастья (естественная смерть — редкое явление в животном мире) погибает зверек или птица. Тушка оказывается на земле и начинает вскоре попахивать. Спустя короткое время молекулы этого манящего запаха достигают чувствительных сенсилл на усиках жуков. Бросают они все иные занятия и устремляются к месту трагедии — вожделенному объекту. Прилетает один, за ним другой, третий. Очень быстро у трупа какой-нибудь птички или мыши собирается многочисленное общество могильщиков. Немедленно они приступают к работе. Прежде всего осматривают труп, его положение, оценивают грунт, на котором он лежит. И уж затем начинают рыть вокруг него землю. Лучше к этому приспособлены самцы. Передние лапки у них расширены сильнее, чем у самок.

А вот как уже в 1984 г. описывает поведение могильщика энтомолог Ф. Фомичев, много времени отдавший их изучению: «Поскольку самка не воспринимает трупного запаха, труп мелкого животного, например суслика, может обнаружить только самец.

Он тщательно обследует добычу и почву пол трупом. Лишь после этого мертвоед взбирается на какую-нибудь возвышенность или на травинку, поднимает вверх коней брюшка и замирает. В этот момент у него усиленно функционируют железы, секрет которых и распознает самка, находящаяся на многие километры от источника запаха.

Появляется самка, и оба жука еще раз тщательно обследуют добычу. Если все необходимые условия налицо, жуки приступают к работе. В первую очередь разрыхляется и удаляется почва пол трупом, пока он полностью не погрузится в образовавшееся углубление. Отсюда и название этих мертвоедов — могильщики.

Следующий этап — строительство выводковой камеры. Камера выкапывается пол трупом. Стенки ее тщательно обрабатываются и становятся гладкими и прочными.

После того как комок сформирован, все процессы гниения в нем прекращаются. Это достигается благодаря обработке его слюной жуков, которая обладает бактерицидным свойством.

Самец отправляется на поиски новой добычи, а самка откладывает яйца в выводковую камеру и заботится первое время о них, часто облизывая и переворачивая, чтобы не допустить заплесневения.

Существенный прогресс в науке о поведении насекомых, не правда ли?

Как видим, могильщики очень интересные объекты для наблюдений; к тому же их сравнительно легко содержать в неволе.

Ловить жуков можно с помощью приманок, используя мелких погибших животных (мышей, птиц, лягушек) или кусочки мяса. Приманки кладут в ведро или таз с песком на дне. Но не следует при этом забывать, что все могильщики обладают способностью защищаться: при прикосновении к жуку он выпускает буроватую, дурно пахнущую жидкость. Интересно, что, будучи потревожены, некоторые виды издают характерный писк.

Поскольку эти насекомые могут быть механическими переносчиками инфекционных заболеваний и яиц гельминтов, брать их следует осторожно, лучше пинцетом. После работы с ними обязательно следует вымыть руки.

Могильщик и его добыча

Иной раз на краю тропинки видишь мертвого крота, землеройку, ящерицу. Что станется с ними? Долго ли они пролежат здесь? Об этом не приходится беспокоиться: множество насекомых следят за чистотой полей и лесов.

Трупоед черный (x 1,25).

Мертвоед красногрудый (x 1,5).

Могильщик-следопыт (x 1,25).

Муравьи прибегают первыми и начинают отрывать и утаскивать отдельные крошки. Вскоре на запах падали слетаются мухи, сюда же спешат мертвоеды-сильфы, блестящие жуки карапузики, стафилины, могильщики, а позже и жуки кожееды и многие иные. Они и их личинки грызут, поедая труп, разбирают его кость за костью; шерстинку за шерстинкой, пока последний остаток мертвечины не пойдет на пользу живым. Воздадим заслуженную честь всем этим санитарам.

Падальщики на мертвом кроте.

Самые крупные, самые сильные и самые знаменитые из санитаров — жуки-могильщики. Они выделяются среди прочей мелкоты, кормящейся около падали, и своим ростом, и окраской, и повадками. У большинства из них усики заканчиваются рыжими шишечками, а на черных надкрыльях две красно-рыжие перевязки. Эти жуки действительно могильщики, погребатели. Мертвоеды, сильфы, карапузики доотвала наедаются падалью, могильщики едва прикасаются к ней. Они зарывают ее почти целиком на месте. Там, в земле, падаль послужит пищей потомству могильщиков — их личинкам. Жуки эти медлительны и выглядят не очень ловкими, но они изумительно проворны при зарывании в землю своей добычи. Всего несколько часов работы, и мертвый крот зарыт. Там, где он лежал, виднеется лишь небольшое возвышение, можно сказать — могильная насыпь.

Я не собираюсь умалять ваши заслуги, славные могильщики, я далек от этой мысли. Наоборот, я знаю истории, которые прославят вас больше, чем жаба на палке. Мне только хочется допросить вас кое о чем. Обладаете ли вы той логикой, теми проблесками разума, которые вам приписывали? Вот в чем задача.

Случайные встречи с жуками мало помогут делу. Необходимы садки: только они позволят вести последовательные наблюдения и ставить разнообразные опыты. Как заселить эти садки? Сколько я знаю, в моей местности встречается всего один вид жуков-могильщиков — могильщик-следопыт. Разыскивать его в поле безнадежно. Пусть он сам придет ко мне. Приманить его нетрудно: нужно лишь запастись мертвыми зверьками, хотя бы кротами.

Я уговариваюсь с соседним садовником. Добряк смеется, удивляясь тому, что его злейшие враги кроты оказались чем-то крайне важным для меня. Он соглашается, и через несколько дней у меня около трех десятков мертвых кротов. Я раскладываю их в разные места. Теперь остается ждать, навещая по нескольку раз в день мои приманки.

Это не такая уж привлекательная работа — возиться с падалью. Из всех домашних только маленький Поль помогает мне. Недаром я говорил, что некоторая доля наивности нужна при занятиях с насекомыми. Кто помогает мне при изучении могильщиков? Ребенок и неграмотный человек.

Мне не пришлось долго ждать могильщиков. Ветер разнес запах падали, и гробокопатели не замедлили. Их поналетело к моим кротам достаточно.

Прежде чем говорить о наблюдениях в садке, скажу немного о тех условиях, в которых обычно работают могильщики в природе. Жук не выбирает добычи: он берет ту, которая перед ним окажется. Среди его находок бывают и маленькие, вроде землеройки, и покрупнее — полевая мышь, и еще крупнее — крот, уж. Перетащить куда-нибудь трупик жук не может: мертвый зверек слишком тяжел для него. Чуть передвинуть его — вот все, что в состоянии сделать могильщик. Ему приходится рыть яму на том самом месте, где лежит мертвое животное.

Труп может лежать и на каменистой почве, и на рыхлой земле, почва может быть покрыта густой травой, пронизана множеством корешков. Иной раз добыча лежит не на земле, а на слегка примятой траве или бурьяне, чуть возвышаясь над землей. Могильщику приходится работать в самых разнообразных условиях. Ему приходится не только копать, но разрывать, поднимать, сбрасывать, раскачивать, передвигать. Если бы жук не мог проделывать все это, он оказался бы непригодным для ремесла могильщика.

Из всего этого видно, как осторожно нужно делать выводы и заключения. Свое основание есть, понятно, у каждого инстинктивного действия, но обсуждает ли насекомое заранее пригодность своего поступка? Дадим себе раньше всего ясный отчет в последовательности действий жука, подкрепим каждое доказательство новыми доказательствами. Может быть, тогда мы и сможем ответить на интересующий нас вопрос.

Раньше всего несколько слов о съестных припасах. Могильщик не отказывается ни от какой падали. Для него хорошо все, была бы добыча не слишком велика. Одинаково усердно он зарывает птиц и зверьков, лягушек и змей, рыб. Он не побрезгует протухшей бараньей котлетой, сырой говядиной, кусками бифштекса. Поэтому содержать могильщиков в садке совсем нетрудно: всегда найдется, чем их прокормить. Мало хлопот и с устройством помещения: лоханка с песком и колпак из проволочной сетки.

Теперь — за дело.

Жуки-могильщики на кроте. (Нат. вел.)

На песке лежит мертвый крот, под ним — четыре могильщика. Жуки заползли под труп. Временами он слегка подрагивает: его подталкивают снизу жуки.

Время от времени одни из жуков вылезает наружу, роется в бархатистой шерстке крота и заползает снова под него. Крот слегка покачивается, а вокруг него растет и растет маленький песочный валик. Благодаря собственной тяжести и усилиям могильщиков крот постепенно опускается все глубже и глубже.

Песочный валик начинает вскоре осыпаться от толчков невидимых землекопов. Наконец ом обрушивается, и песок засыпает крота. Все это выглядит какими-то таинственными похоронами. Труп исчезает как бы сам собой, постепенно погружаясь в песок, словно тонет в нем. Теперь могильщики будут копать и под покровом песка, пока не зароют крота поглубже.

Закапывание трупа — очень простая в сущности работа. По мере того как жуки углубляют ямку, труп в нее опускается, а за ним осыпается песок. Для этого не нужно ничего, кроме хороших лопат на конце ног и сильных хребтов, чтобы слегка покачнуть мертвого крота. Очень важно почаще потряхивать труп. От этого он несколько сжимается и легче опускается в ямку. Вскоре мы увидим, как важно это потряхивание при закапывании трупа.

Пусть могильщики закончат свои дела — закопают труп. Подождем еще два-три дня, и тогда навестим покойника: откопаем его. Крот уже не выглядит теперь кротом — это какой-то безволосый, отвратительный комок. Жукам, по-видимому, пришлось немало поработать, чтобы выщипать всю шерсть. И так всегда. Вырытые зверьки — без шерсти, птицы — без перьев, если не считать длинных перьев крыльев и хвоста. Но чешуя у рыб. ящериц, змей остается нетронутой.

Голый комок, бывший еще так недавно кротом, покоится в подземной пещере — очень неплохом помещении. С крота удалена шерсть, но сам он не тронут: это провизия для личинок, а не корм для родителей.

Возле крота — два могильщика — самец и самка. Но ведь крота зарывали четыре жука: три самца и одна самка. Куда же девались еще два самца? Я нахожу их зарывшимися почти у самой поверхности. Это не единичный случай. Всякий раз, когда я вижу закапывающими труп несколько жуков, позже при нем оказывается лишь одна пара. Остальные удаляются, окончив работу.

Замечательные отцы эти могильщики! Ведь обычно у насекомых только матери заботятся о потомстве. У могильщиков самцы работают не только ради своего, но и для чужого потомства.

Родительская пара еще долго остается в подземной пещере. Жуки выщипывают из трупа волосы, уминают его, дают ему хорошенько размякнуть. Когда все проделано, пара выползает наружу и каждый отправляется в свою сторону. Теперь они начинают работу над новым трупом, хотя бы в качестве помощников.

Итак, уже дважды мне довелось наблюдать у насекомых отцов, принимающих участие в заботах о потомстве. Это некоторые навозники и могильщики, потребители падали.

Жизнь личинок могильщика и их превращения — второстепенные подробности. Когда недели через две после погребения я откапываю труп полевой мыши, то нахожу пятнадцать личинок, в большинстве уже вполне взрослых. Здесь же — несколько жуков. Провизии много, заботы о потомстве закончены, и жуки кормятся наравне с личинками.

Личинка могильщика (x 1,5).

Как и все обитатели потемок, личинка могильщика белая, голая и слепая. Формой тела она несколько напоминает личинку жужелицы. У нее сильные и крепкие челюсти, а короткие ножки достаточно проворны. Взрослая личинка покидает пещерку и зарывается в землю. Работая ножками и спиной, она выкапывает там себе небольшую ячейку, в которой дней через десять превращается в куколку.

Жуки-могильщики относятся к семейству мертвоедов. Как можно судить из названия, их главной особенностью является поедание всякого рода падали. С одной стороны, подобное поведение вызывает явное отвращение, а с другой – вполне оправданное уважение, так как эти существа берут на себя роль санитаров леса.

Однако чем еще примечательны жуки-могильщики? Есть ли у них то, чего нет у других видов насекомых? И почему среди ученых бытует мнение, что эти существа являются лучшими родителями в мире жуков?

Среда обитания

В каких же странах проживает жук-могильщик? Фото, сделанные натуралистами, доказывают, что встретить представителей этого вида можно практически во всех уголках планеты, за исключением Австралии и некоторых частей Африки. При этом сами могильщики предпочитают селиться в лесах, однако даже в степи они будут чувствовать себя более чем комфортно. Главное, чтобы местность была в изобилии наполнена едой, так как данный вид весьма прожорлив.

Как выглядит жук-могильщик?

Что касается окраса, то практически весь жук черный. Могильщик лишь на крыльях, а иногда и на верхней части груди имеет несколько оранжевых пятен. Подобная гамма очень удачно подчеркивает специфику этих насекомых, тем самым придавая им особого шарма. Также следует отметить тот факт, что на голове у жука есть пара мощных усиков, на конце которых находятся ярко выраженные уплотнения.

Действительно ли всеяден жук-могильщик: чем питается этот вид?

Несмотря на то что данный вид относится к семейству мертвоедов, основу его рациона составляет отнюдь не падаль. Естественно, трупы животных они также поедают, но в этом случае существует ряд правил, которые ограничивают жуков в их аппетите. Причина такого поведения кроется в особенностях процесса размножения могильщиков, но этот вопрос мы рассмотрим чуть позже.

Более важно то, что жуки являются агрессивными хищниками, поедающими других насекомых. По большому счету охота ведется на мелких обитателей их ареала, таких как тля, божья коровка, гусеницы и так далее. Проще говоря, жуки-могильщики способны съесть все, что может влезть им в рот.

Особенности поведения

Большую часть своей жизни могильщики проводят в гордом одиночестве, рыща по округе в поисках падали. Им в этом помогают особые рецепторы, расположенные на окончании усиков. Благодаря им жук способен учуять запах разлагающегося тела на расстоянии более 100 метров. И после этого уже ничто не остановит упрямого насекомого от путешествия к намеченной цели.

Обнаружив предмет своих поисков, жук-могильщик трезво оценивает пригодность добычи. Если объект находится в хорошем состоянии, то он подает ароматический сигнал, извещающий ближайших сородичей о ценной находке. Зачастую подмога приходит довольно быстро, после чего начинается тщательное распределение ролей.

Так, если добычу нашел самец, то именно ему принадлежит право быть главой нового семейства. Если же это была самка, то она выбирает себе в мужья наиболее достойного кавалера. К слову, чаще всего именно самцы находят трупы животных, так как уделяют этому процессу куда больше времени, нежели их половинки.

Истинное предназначение трупа

Как говорилось ранее, взрослые особи жуков-могильщиков редко поедают найденные на дороге останки. Вместо этого они дружно зарывают труп в землю, из-за чего, собственно говоря, эти насекомые и получили свое мрачное название. Но причиной такого поведения является не желание очистить лес от гниющей падали, а вполне естественное стремление продолжить род.

Как же они зарывают трупы

Учитывая небольшой размер насекомых, возникает вполне логичный вопрос: "А как они зарывают найденные останки животных?" На самом деле здесь все довольно просто. Жуки попросту делают подкоп под телом и начинают разрыхлять землю. Это приводит к тому, что почва становится менее плотной, а останки начинают постепенно проваливаться вниз, словно погружаясь в зыбучие пески.

Невероятная забота о потомстве

После кладки яиц самец и самка покидают гнездо на две недели. Но затем они вновь возвращаются туда, дабы встретить новое поколение. Такая забота о своих детях крайне любопытна для исследователей, так как в мире насекомых подобное увидишь нечасто.

Что правда, молодые родители не так уж гуманны, как это может показаться на первый взгляд. Ведь они беспощадно уничтожают всех личинок, что родились на свет слабыми или недоразвитыми. Лишь здоровые особи имеют право отправиться на большой пир, куда их сопровождают взрослые жуки-могильщики.

При этом сами родители также участвуют в поедании трупа. И это поражает больше всего, так как доказывает тот факт, что до этого жуки отказывали себе в еде только из-за заботы о своих детях. После трапезы личинки зарываются глубоко в землю, после чего превращаются в куколок. А через две недели из них появляется новое поколение жуков-могильщиков, и весь жизненный цикл повторяется по новому кругу.

Нередко на краю какой-нибудь тропинки можно увидеть труп крота, ящерицы, ужа, землеройки, птенчика или какой-нибудь другой жертвы

неосторожности прохожего или его безжалостного деяния. Что станется с этими трупиками и со множеством других жалких отбросов жизни? Они недолго будут оскорблять зрение и обоняние, так как существует целое полчище блюстителей чистоты полей.

Пылкий бродяга, способный ко всякой работе, муравей прибегает первым и по крошкам начинает разборку трупа. Вскоре трупный запах привлекает двукрылых, сюда же спешат небольшими отрядами неизвестно откуда явившиеся плоские жуки-сильфы, блестящие карапузики, идущие мелкими шажками, кожееды, стафилины — и все они с неутомимым усердием грызут, роют и предупреждают заразу.

Что делают они здесь с такой лихорадочной поспешностью? Они как бы перерабатывают смерть на пользу жизни. Как превосходные алхимики они делают живое, безвредное вещество из опасной гнили. Они объедают пагубный труп, чтобы сделать его сухим и звонким, как остаток кожи, иссушенной зимними морозами и летней жарой. Они работают над самым спешным, над обезвреживанием гниющих остатков.

Скоро не замедлят явиться и другие, еще меньшие по размерам и более терпеливые, которые опять возьмутся за эти останки и будут разбирать их связку за связкой, кость за костью, шерстинку за шерстинкой, пока все не возвратится к сокровищам жизни. Воздадим честь этим ассенизаторам и рассмотрим их ближе.

Самый сильный и знаменитый из очистителей земной поверхности это жук-могильщик, столь выделяющийся из прочей трупной мелкоты по росту, одежде и нравам. Как бы в честь своего высокого назначения он пахнет мускусом, имеет красные шишечки на концах своих усиков, нанковую фланель на груди, а поперек надкрыльев—двойную полоску с выемками, цвета киновари.

Он в полном смысле слова—могильщик, погребатель. В то время как другие: сильфы, кожееды, карапузики по горло объедаются гниющим предметом, не забывая, конечно, и нужд своих семейств, он едва прикасается к своей находке—собственно для себя. Он зарывает ее почти целиком на месте, в ямку, где предмет этот, достигнув должной зрелости, послужит пищей для его личинок. Этот собиратель сокровищ из мертвечины при всей медлительности и почти неловкости своих движений является замечательно проворным при зарывании в землю своей добычи. Всего в несколько часов такой относительно громадный предмет, как крот, бывает им совершенно зарыт, и единственным следом его работы остается маленькое возвышение, могильная насыпь.

Признание в умственных способностях насекомого ясного понимания соотношений между действием и его причиной, целью и средством ее достигнуть—есть, несомненно, дело большой важности. Но достаточно ли правдоподобны эти два рассказа? Верные ли выводятся из них заключения? Не слишком ли наивны те, которые принимают их на чистую веру?

Разумеется, для изучения насекомых некоторая наивность даже нужна. Без достаточного запаса этого качества, которое в глазах людей практических противоречит уму, кто бы стал заниматься маленьким животным? Будем же наивны, но без излишнего легковерия. Прежде чем заставить рассуждать животное, порассуждаем немного сами и будем при этом руководствоваться преимущественно опытным исследованием.

Я не собираюсь вовсе умалять ваши заслуги, доблестные могильщики: я далек от этой мысли. Напротив, в моих заметках найдется, чем прославить вас получше случая с жабой на палке; я собрал немало ваших подвигов, проливающих новый свет на вашу славу. Япросто хочу допросить вас по поводу логики, которую вам приписывают. Обладаете вы или нет проблесками ума, смиренными зародышами человеческого разума? Вот в чем задача.

Для разрешения ее мы не будем рассчитывать на случайные встречи с жуками то здесь, то там. Необходим садок, при наличии которого возможны последовательные наблюдения и разнообразные опыты. Но каким образом населить его? Насколько мне известно, в нашей местности встречается, да и то редко, лишь один вид могильщиков— Necrophorus vestigator Hersch. Идти искать его в поле, где он попадается довольно редко, было бы дело довольно ненадежное, поэтому заставим его самого прийти к нам, разложив в загороженном месте мертвых кротов. К этой падали, созревшей под лучами солнца, не замедлят собраться приглашаемые нами насекомые со всех сторон, так как обоняние их замечательно развито.

Я вхожу в сделку с соседним садовником и объясняю ему, что безотлагательно нуждаюсь в каком бы то ни было количестве кротов. Добряк сначала посмеялся над моей просьбой, удивляясь тому значению, которое я придаю ненавистному ему зверьку, потом согласился доставлять мне их. Через несколько дней я сделался обладателем штук тридцати кротов, разложенных в разных местах, по мере их прибытия, на обнаженных от растительности частях загороженного места.

Остается только ждать, заглядывая ежедневно, по нескольку раз в день, под мою маленькую падаль—отвратительная работа, от которой убежал бы всякий, не имеющий в себе священного огня. Из всех домашних один только маленький Поль помогает мне. Недаром я сказал, что необходима наивность для занятий насекомыми. В этом серьезном деле изучения могильщиков я имею сотрудниками ребенка и человека неграмотного. Ожидания были непродолжительны, так как четыре небесных ветра разнесли по окружности запах падали, и гробокопатели сбежались в достаточном количестве.

Прежде чем говорить о результатах, полученных из наблюдений в садке, остановимся недолго на условиях работы, признанных для могильщиков нормальными. Насекомое это не выбирает для себя добычу, сообразуясь со своими силами, как это делают перепончатокрылые охотники. Оно берется за ту, которую ему предоставит случай. Среди его находок попадаются и маленькие, как землеройка, и средние—полевая мышь и огромные—крот, уж. В большинстве случаев всякая переноска трупа невозможна вследствие слишком большого несоответствия тяжести его с силами двигающего. Незначительное передвижение усилиями спины—вот все, чего можно достигнуть. Могильщик вынужден рыть яму на том самом месте, где лежит мертвое тело.

Это вынужденное место погребения может находиться как на рыхлой земле, так и на каменистой почве; оно может быть лишенным растительности или же таким, где густая трава пронизала почву бесчисленными разветвлениями своих веревчатых корней. Очень возможно еще, что мертвое животное может оказаться лежащим на слегка примятом бурьяне на несколько линий над землей. Погребатель должен воспользоваться им на месте его падения при всяких условиях, несмотря на препятствия, лишь бы только можно было превозмочь их.

Столь разнообразные затруднения, могущие встретиться при зарывании, уже выясняют, что могильщики не могут вести свою работу по какому-нибудь одному определенному плану. Подверженный разным случайностям, он должен быть способен разнообразить свои действия в пределах своего маленького ума. Чтобы успешно бороться с встречающимися затруднениями, маленький могильщик должен уметь пилить, разламывать, распутывать, поднимать, раскачивать, сбрасывать, передвигать. Если бы насекомое было лишено всех этих способностей и пользовалось лишь какими-нибудь однообразными приемами, то оно Сказалось бы неспособным к предназначенному ему ремеслу.

Из этого видно, как неосторожно было бы выводить заключения из единичного случая, где, казалось бы, проявились разумная последовательность и обдуманные намерения. Всякое инстинктивное действие имеет, конечно, свое основание, но обсуждает ли сперва животное пригодность своего поступка? Прежде всего отдадим себе ясный отчет в связности работы, подкрепим каждое доказательство новыми доказательствами, и тогда, может быть, нам будет возможно ответить на вопрос.

Прежде всего, скажем словечко о съестных припасах. Как ассенизатор, могильщик не отказывается ни от какой гниющей падали. Для него все годится: и пернатая дичь, и дичь, покрытая шерстью, лишь бы предмет по размерам своим не превышал его сил. С неменьшим усердием зарывает он и бесхвостых гадов, и пресмыкающихся, и рыб. Сырой говядиной он тоже не брезгует, равно как протухшей бараньей котлетой и кусками бифштекса. Поэтому содержание его мастерской не представляет никаких затруднений. Если одной дичи недостает, то ее прекрасно заменяет всякая другая. С помещением тоже не много хлопот. Достаточно широкого колпака из металлической сетки, поставленного на лоханку, наполненную до краев свежим, примятым слегка песком. Садок этот ставится в запертое, застекленное помещение, которое зимой служит приютом для растений, а летом—рабочей комнатой для насекомых.

Теперь—за дело. Крот лежит на песке, и четыре могильщика—три самца и одна самка—находятся под ним. Они забились под труп, который временами как бы начинает слегка двигаться, подталкиваемый снизу вверх спинами работников. Время от времени один из землекопов, почти всегда самец, вылезает наружу и исследует труп, роясь в его бархатной шерсти; затем поспешно возвращается назад, но вскоре появляется снова, опять делает свое исследование и опять скрывается под труп. С новой силой начинаются сотрясения крота, он слегка приподнимается, покачивается, и в то же время вокруг него вырастает маленький валик земли. Своей собственной тяжестью и усилиями могильщиков, работающих снизу, крот понемногу опускается вниз, не имея опоры на подрываемой почве.

Вскоре выброшенный наружу песок осыпается обратно под толчками невидимых землекопов, обрушивается вниз и покрывает собой погребаемого. Это имеет вид каких-то таинственных похорон. Труп исчезает как бы сам собой, как бы погружаясь в жидкую среду. Работа теперь будет продолжаться уже невидимо до тех пор, пока глубина, на которую опустится труп, будет признана достаточной.

Эта работа, в сущности, очень проста: по мере того как погребатели углубляют ямку, труп опускается в нее, а за ним осыпается и земля, уже сама собой, без содействия могильщиков, и погребение совершается как бы само собой. Для такого ремесла не нужно ничего другого, кроме хороших лопат на концах ног и сильных хребтов, способных произвести маленькое сотрясение. Прибавим еще к этому важное искусство часто потряхивать труп, чтобы дать ему возможность сжаться и принять таким образом меньшие размеры, благодаря которым он может проскользнуть в узкую ямку. Скоро мы увидим, сколь важное значение играет это искусство в деятельности могильщиков.

Дадим гробокопателям докончить их работу. Подождем дня два или три и затем наведаемся на место гниения. Крот теперь уже не крот, а превратился во что-то отвратительное, безволосое, свернутое в виде округленного ломтика сала. По-видимому, пришлось над ним поработать, чтобы придать ему этот вид, а в особенности чтобы до такой степени очистить его от шерсти. Все вырытые трупы, от первого до последнего, всегда оказывались у четвероногих без шерсти, а у пернатых—без перьев, если не считать остававшихся нетронутыми рулевых перьев на крыльях и на хвосте. С другой стороны, пресмыкающиеся и рыбы сохраняют свою чешую.

Комок этот покоится в просторной подземной пещере со стенками, настоящей мастерской, достойной быть булочной копра. За исключением разбросанного клочьями меха, кусок этот не тронут. Могильщики и не принимались за него. Это наследие детей, а не корм родителей, которые удовлетворились для своего пропитания лишь некоторым количеством сочившейся сукровицы.

Вблизи этого куска, наблюдая за ним и отделывая его, находятся два могильщика—не более, самец и самка. Но в работе сначала участвовали четверо. Что же сделалось с двумя прочими самцами? Я нахожу их зарывшимися в земле на некотором расстоянии, почти на поверхности. Подобное наблюдение не единично. Всякий раз, как я присутствую при погребении небольшим отрядом, в котором преобладают самцы, я нахожу позднее, по окончании работы зарывания, только одну пару, сидящую в подземной пещере. Остальные же скромно удалились, окончив работу, в которой они участвовали с таким усердием.

Замечательные отцы семейства эти могильщики. Как далеки они от отцовской беззаботности, присущей, в виде общего правила, почти всем насекомым, у которых самцы, пошалив немного с матерью, предоставляют ей одной заботу о судьбе потомства! Здесь самцы мужественно трудятся, то в интересах своей собственной семьи, то в интересах чужой, без различия. Если супружеская чета находится в затруднении, то к ней являются помощники, извещенные о том запахом падали, лезут под труп, работают под ним, хоронят его, а затем удаляются, предоставляя хозяевам дома наслаждаться семейными радостями.

Последние еще долго работают сообща, выщипывают из трупа волосы, уминают его и дают ему хорошенько размякнуть, сообразно вкусу будущих личинок. Когда все окончательно приведено в порядок, чета удаляется, расходится в разные стороны, и каждый в отдельности возобновляет работу где-нибудь в другом месте, хотя бы уже в качестве помощника.

Итак, уже в двух случаях мне пришлось наблюдать у насекомых отца, озабоченного будущностью своего потомства и работающего над тем, чтобы оставить ему имущество. Это—некоторые навозники, употребляющие навоз, и могильщики, потребляющие падаль. Вот где иной раз таится добродетель!

Остальное—жизнь личинок и их превращения—есть уже второстепенная подробность. В конце мая я вырываю погребенную две недели тому назад могильщиками полевку, которая дает мне теперь пятнадцать личинок, большей частью уже достигших полного роста. Несколько жуков, очевидно, родители гнезда, тоже копаются здесь. Кладку они уже закончили, съестные припасы находятся в изобилии, и, не имея больше никакого дела, кормильцы присоединились к трапезе питомцев. Гробокопатели тратят немного времени на воспитание своей семьи. Не более как через пятнадцать дней после погребения полевки ее обильное население близко уже к превращению. Такая скороспелость меня удивляет.

Личинка белая, голая и слепая, как все обитатели потемок. По ланцетовидному строению своего тела она несколько напоминает личинку жужелицы. Их крепкие черные челюсти служат им прекрасными резцами; ножки короткие, но достаточно проворны для мелкой рыси. Кольца брюшка покрыты сверху узкой рыжей пластинкой, снабженной четырьмя шишками, назначение которых, очевидно, заключается в доставлении точек опоры, когда личинки покидают родное ложе и опускаются в землю, где должно совершиться их превращение. Кольца туловища имеют пластинки более широкие, но невооруженные .

Жуки, найденные в обществе личинок, все оказались омерзительно вшивыми. Могильщики, такие лощеные и щеголеватые, какими были около первых кротов в апреле, теперь, с приближением июня, делаются отвратительными на вид. Слой паразитов покрывает их, проникает в суставы и представляет из себя как бы сплошную кору. Узнаю в этих паразитах мелких паучков-зудней (Gamasus), которые так часто покрывают аметистовое брюшко наших геотрупов.

Нет, хороший жизненный жребий не выпадает на долю полезных. Могильщики и геотрупы посвящают себя работам на пользу всеобщего здравия, и оба эти цеха, столь интересные по своим гигиеническим услугам, столь замечательные по своим семейным нравам, предоставлены во власть паразитов нищеты. Увы, это несоответствие между оказываемыми услугами и тяжелым существованием имеет еще много других примеров и вне жизни гробокопателей и навозников.

Нравы могильщиков, правда, примерны, но не до конца. В первой половине июня, когда семьи запаслись достаточным продовольствием и погребения закончились, мои садки остаются на поверхности пустыми, несмотря на вновь положенных мышей и воробьев. Время от времени несколько землекопов покидают подпочву и вяло приходят поваляться на вольном воздухе.

Довольно странное явление привлекает тогда мое внимание. У всех, сколько бы их ни вылезало из-под земли, оторваны ножки: у одного выше, у другого ниже. Я вижу, например, калеку, у которого осталась целой только одна нога. Этим единственным членом и обломками других он ползет по земле, плачевно ощипанный, чешуйчатый от вшей, покрывающих его. Наскакивает товарищ с большим количеством ног и приканчивает калеку, пронзив ему живот. За дружелюбными когда-то отношениями последовали теперь живодерские.

Нам известно из истории, что некоторые народы, массагеты и другие, убивали своих стариков, чтобы избавить их от старческой нужды. Смертельный удар по седому черепу в их глазах был делом сыновней добродетели. У могильщиков есть доля этой старинной дикости. Доживая свой век, теперь уже никому и ни на что не нужные, влачащие жалкое существование, они взаимно уничтожают друг друга. К чему длиться страданиям увечного и бесполезного? Массагет мог оправдывать свой ужасный обычай недостатком жизненных припасов. Плохое оправдание, но могильщики и такого не имеют: у них съестных припасов много, и голод здесь ни при чем. Это извращение есть следствие истощения, болезненная ярость приходящей к концу жизни. Согласно общему правилу, труд делает нравы миролюбивыми, а бездействие внушает извращенные наклонности. Не имея более никакого дела, жук ломает ноги себе подобному и пожирает его, не заботясь о том, что и его самого искалечат и съедят.

Такая смертельная ожесточенность, вспыхивающая к концу жизни, присуща не одному могильщику. В другом месте я упомянул об извращениях у пчелы осмии, столь мирной в начале своей жизни. Чувствуя свои яичники истощенными, она взламывает ячейки своих соседок и даже свои собственные, выбрасывает из них медовый порошок, вытаскивает яйцо и съедает его. Самка богомола пожирает своих возлюбленных, когда назначение их окончилось; мать кузнечика с удовольствием кушает бедренную часть своего супруга-инвалида; добродушные сверчки, когда их яйца уже положены в землю, затевают ужасные семейные ссоры и без малейшего стеснения распарывают животы друг другу. Как только кончились заботы о размножении, так пропадают и радости жизни.

Нет ничего выдающегося в мастерстве личинок. Достигнув должной толщины, она покидает кладовую родимого склепа и углубляется в землю подальше от гноища. Там, работая ножками и спиной, она окапывает кругом себя песок и устраивает ячейку для спокойного пребывания во время превращения. Когда помещение готово, начинается оцепенение близкого превращения; она лежит неподвижно, но при малейшей тревоге оживает и вертится вокруг своей оси.

Таким же образом вертятся, будучи потревожены, и разные другие куколки, например, жука-усача (Aegosoma scabricorne), которых теперь, в июле, я имею у себя перед глазами. Всякий раз удивляешься сызнова, когда видишь этих мумий внезапно выходящими из неподвижности и начинающих крутиться вокруг своей оси, посредством механизма, тайну которого стоило бы открыть. Механика могла бы поупражнять над этим лучшие из своих теорий.

Уединившись в своем помещении, личинка могильщика по прошествии десятка дней становится куколкой. Далее я не имею данных из моих непосредственных наблюдений, но повесть сама себя дополняет. В течение лета куколка должна окрылиться, т.е. получить вид взрослого; затем, подобно навозному жуку, могильщик проводит осенью несколько радостных дней без забот о семье, а с приближением холодов зарывается в свое зимнее жилище, откуда выходит с наступлением весны.