Мимочка – невеста! Мимочка опять невеста, и на этот раз, кажется, уже совершенно серьёзно. Она принимает поздравления; она делает визиты родным, получает от них подарки. Тетушки с любопытством и с участием расспрашивают ее о подробностях приданого; дядюшки приносят свои лучшие пожелания, подшучивают над Мимочкой, поддразнивают. ее, причем Мимочка слегка краснеет и потупляет свои невинные глазки.

– Вы очень любите вашего жениха? – спрашивают Мимочку.

– Я еще слишком мало знаю моего жениха для того, чтобы любить его, но я его… уважаю, – отвечает она.

Какова Мимочка! Никто не ожидал, что она ответит так умно. Все тетушки находят, что она ответила очень умно, а до сих пор Мимочка еще никогда не проявляла более ума, чем его полагается такой хорошенькой девушке, как она.

Она уважает своего жениха. И, действительно, Спиридон Иванович вполне достоин её уважения. Это человек со средствами, с немаленьким чином и с довольно заметным служебным положением, – уже не молодой, но еще и не очень старый; он некрасив, лыс, пожалуй слишком толст, во еще молодец хоть куда и смело мог бы посвататься и к богатой невесте.

– И за что это право Мимочке такое счастье! Я знаю, что многие из её сверстниц и приятельниц и особенно их маменьки готовы лопнуть от зависти и досады, что не им достался Спаридон Иванович, и говорят, будто его безбожно ловили, будто Мимочку ему предлагали, навязывали… Но, Боже моя, чего не говорят завистливые женские языки! – Вместо того, чтобы повторять эти нелепые предположения, порадуемся лучше за Мимочку, порадуемся за нее от всего сердца, как это и делают её добрые тетушки.

– Ну, слава Богу, слава Богу! – говорит тетя Софи, – я так рада за Мимочку. Надеюсь, что она будет с ним счастлива. Это и хорошо, что он немолод: Мими еще такой ребенок, – ей и нужно человека пожилого, серьезного…

– Конечно, хорошо, что он не молод, – подтверждает тетя Мари, – такого мужа еще легче держать под башмаком. И как добрая тетка я советую тебе, Мимочка, вовремя прибрать к рукам твоего Спиридова Ивановича.

Блестящий гвардеец и ловкий дирижер слыл опасным сердцеедом.

Мимочка приняла предложение и была объявлена невестой.

Тетя Софи сделала по этому случаю вечеринку с танцами, тетя Мари – обед с шампанским, а тетя Жюли – folle journ?e и с танцами, и с шампанским, и с катаньем за город.

Жених был почтителен, услужлив и любезен с родными невесты и всем очень нравился.

– Знаешь, Мимочка, – сказала ей тетя Мари, – он так мил, так мил, что будь я немножко помоложе, честное слово, постаралась бы отбить его у тебя.

– Да, вас будет славная парочка, – подтвердила тетя Софи.

Благословясь, принялись за изготовление роскшного приданого для будущей княгини. Пришлось делать его в долг, так как дела родителей Мимочки и тогда уже были страшно расстроены… Впрочем, с тех пор как Мимочка себя помнила, дела её родителей всегда были страшно расстроены, что не мешало им, однако, жить, не отказывая себе ни в каких удовольствиях, кроме удовольствия платить свои долги, сумма которых вследствие этого и росла себе да росла, как дурная трава.

В виду предстоящей свадьбы пришлось еще перехватить кой у кого, но несколькими тысячами долгу более или менее, – что могло это значить, когда дело шло о счастии единственной дочери. Было бы где занять. A ведь в будущем у Мими были угольные копи бездетного дядюшки! – Все родные Мимочки сделали ей подарки. Тетя Софи подарила ей дорогую шубу, тетя Мари – нарядный капот из плюша vert-jaspe, подбитого атласом bleu-nuage, с богатой кружевной отделкой, тетя Жюли – серебро. Все метки на белье сделали с княжеской короной. Тетя Жюли говорила, что не следуеть делать этого, так как Мимочка не княжна, а белье принято метить шифром невесты, и что смешно так торопиться с этой короной, точно ужь они и не могут скрыть своей радости, что Мимочка будет княгиней. Но тетя Мари и тетя Софи поддержали maman, говоря, что не все ли равно? Ведь все белье, которое будут делать после свадьбы, наметится княжеской короной; отчего же не сделать заранее одинаких меток на всем?

И все метки сделали с княжеской короной.

Прежде еще, чем Мимочка была оффициально объявлена невестой, папа? откровенно переговорил с женихом. Он признался, что дела его в настоящее время настолько расстроены, что он не в состоявии ничего дать за Мимочкой… Но он брал на себя все расходы по устройству гнездышка для молодых и затем обещал помогать им по мере возможности, уделяя дочери часть своего содержания.

Жених, хотя и поблагодарил папа? за откровенность, горячо уверяя в том, что при выборе Мимочки он не руководился никакими корыстными целями, однако, не мог скрыть некоторого разочарования, услыхав, что Мимочка – бесприданница. Он никак не ожидал этого и откровенно высказал, что это заставит его – не отказаться от невесты, – о, конечно, нет! – но отложить свадьбу на неопределенный срок.

В свою очередь и жених признался, что испытывает в настоящее время довольно неприятные материальные затруднения. Разумеется, затруднения эти не могут сильно озабочивать его, пока он человек холостой и одинокий, так как дядюшкины копи все-таки не уйдут от него; но, тем не менее, он счел бы себя подлецом и бесчестным человеком, если бы позволил себе жениться на небогатой девушке при настоящцх условиях, то-есть, не дождавшись, если не смерти бездетного угольного дядюшки, то, по крайней мере, некоторого повышения по службе.

Князь прибавил, что в недалеком будущем ему предстоит получить батальон, что ему было бы очень приятно получить батальон в N., веселом и хорошеньком городе, где жизнь не очень дорога, и где он мог бы как-нибудь устроиться и перебиваться с молодой женой. разумеется, не без посильной помощи папа? и бездетного дядюшки. Еслибы папа? захотел только употребить в пользу будущего зятя свое влияние, свои дружеские связи, – может быть, он мог бы ускорить свадьбу Мимочки и упрочить благосостояние молодых…

В заключение жених, как честный человек, объявил уже совершенно прямо, что женится только в таком случае, если ему дадут вышеупомянутый батальон. Папа? мог устроить это назначение.

Это было трудно; но для счастья единственной дочери можно было и потрудиться. Труды и хлопоты папа? увенчались успехом. Жених получил батальон и уехал в N. принимать его. День свадьбы был уже назначен; до него оставалось всего две недели. Но неожиданно пришлось отложить его по случаю траура.

Бедный папа? умер скоропостижно, умер в гостях, почти за карточным столом, от удара-ли, от разрыва-ли сердца, – не умею сказать. Жениху сейчас же дали знать телеграммой о случившемся несчастии; но он даже не приехал на похороны. Это тогда уже неприятно поразило всех родных Мимочки и особенно её maman, в сердце которой закрались тревожные подозрения. И подозрения её оказались основательными. Воротясь в Петербург, жених совершенно изменил свое обращение и с невестой, и с будущей тещей. Скоро стало ясно, что он ищет только предлога к разрыву. Пробовал он и ревновать свою невесту, и подсмеиваться над ней, и учить, и перевоспитывать ее, во у Мимочки был такой невозмутимо-ангельский характер, что, несмотря на все усилия жениха, ему не удалось с ней поссориться. Тогда он принялся за maman. Тут дело пошло на лад, и столкновения приняли скоро опасный оборот. Началось с намеков, шпилек, недомолвок; потом обе стороны приступили к откровенным объяснениям.

Жених утверждал, что папа? обещал выдавать Мимочке ежегодно две тысячи четыреста рублей.

Maman утверждала, что никогда папа? не давал подобного обещания.

На это жених возражал, что если так (то-есть раз, что его хотели обмануть и его же называют в глаза лгуном), то ему, как честному человеку, остается…

Maman не дала договорить честному человеку его угрозы и предложила отдать молодым всю свою пенсию, с тем только, чтобы они взяли ее жить в себе. Князь получил в N. прекрасную казенную квартиру, в, которой ему ничего бы не стоило отвести уголок maman.

Но, выслушав это предложение, жених заявил категорически, что он женится только в таком случае, если maman отдаст всю пенсию Мимочке, а сама будет жить, как хочет и где хочет, только не с ними и не у них. Он видел слишком много примеров того, как тещи расстраивают семейное счастье своих дочерей, чтобы не желать оградить Мимочку от возможности неприятных столкновений в будущем, тем более, что, кажется, было уже достаточно ясно, что он лично не сходится характером со своей будущей belle-m?re.

Тетушки горячо принялись за дело примирения. они ездили друг к другу, волновались, захлебывались, говорили до пересыхания в горле, пожимали плечами, разводили руками, строго разбирали и обсуждали дело со всех сторон, увещевали жениха, увещевали maman и жалели и утешали несчастную Мимочку.

– Не понимаю, чем все это может кончиться, – говорила тетя Софи, – но мне кажется, что ужь лучше бы им теперь разойтись… Как хотите, он показал себя неблагородным человеком. Батальон получил, а жениться не хочет!

– Ну, знаешь, – возражала тетя Мари, – откровенно говоря, оно и понятно, что брак этот не особенно прельщает его. Что ж Мимочка?… Она мила, конечно… Но все-таки что же это за партия? Он понимает, что может найти гораздо лучше… И не женится он, вот увидите. Разумеется, все эти объяснения только предлог. Ясно, как ден, что он просто не хочет жениться.

– Но необходимо заставить его жениться, – говорила тетя Жюли. – Нельзя же так безнаказанно компрометировать девушку.

Кончилос тем, что тетушки чуть не перессорились между собою, а maman все-таки получила от жениха длинное красноречивое послание, в котором он объявлял, что пора положить конец этим неприятным недоразумениям. За последнее время он достаточно ясно убедился и в равнодушии к нему невесты, и в неизбежности неприятных столкновений в будущем с её матушкой; а потому он счел бы себя подлецом и бесчестным человеком, если бы, взвесив все это, не решил пожертвовать своим чувством и возвратить Мимочке данное ею слово, прося ее считать себя отныне совершенно свободною и желая ей всего, всего лучшего. В заключение жених прибавлял, что сегодня же уезжает из Петербурга в N., откуда не замедлит выслать мебель и прочия Мимочкины вещи, давно уже отправленные заботливыми родителями в её будущее гнездышко. В p. s. стояло, что в случае, если maman захочет продавать мебель, и если она согласна отдать ее за… (стояла скромная цифра), то жених охотно купит ее и немедленно вышлет деньги.

Maman, задыхаясь от волнения и негодования, прочла это письмо сестрам.

Тетушки утешали и успокоивали ее.

– Ну, может быть, это еще и к лучшему, – сказала тетя Софи, – откровенно говоря, он никогда мне не нравился. Я так и знала, что не выйдет ничего путного из этого сватовства.

– Ну, и Бог с ним! – закончила тетя Жюли. – Свет не клином сошелся. Мимочка может сделать еще гораздо лучшую партию. Хорошо, что он уехал из Петербурга. По крайней мере, все это поуляжется и позабудется. Нечего приходить в отчаяние. Поверьте, что все делается к лучшему.

А сама Мимочка сидит перед туалетным столиком в своей розовой девической комнате и, глядя в зеркало, следит за движениями куафёра Гюстава, убирающего её хорошенькую головку.

На кровати, с откинутым розовым пологом, лежит белое платье, тюлевый вуаль и венок померанцевых цветов.

A что за херувимчик была Мимочка с её нежным личиком, белыми как лен волосами и пухленькими голыми ручками и плечиками, разодетая как куколка в беленькое платьице с широким поясом! Нельзя было не восхищаться ею и не говорить ей, что она очаровательный ребенок. И Мимочка охотно выслушивала это, потупляя глазки, грациозно приседала и была уже кокетлива.

Не думайте также, что Мимочка оттого любит французские романы, что она не патриотка, или что она забыла русскую азбуку. Вовсе нет. Она бы и рада читать по-русски, но ведь нечего! Еслиб заботливая maman и захотела дать дочери какую-нибудь русскую книгу, что могли бы вы рекомендовать ей кроме хрестоматий Филонова и Галахова, которые, разумеется, не могут занять воображение девушки в том возрасте, когда она, натурально, мечтает о любви, о замужестве…

Maman раз как-то подняла этот вопрос при сестрах, и тетушки только подтвердили её собственное мнение о том, что по-русски читать совсем нечего, да и незачем.

Но, скажут, есть же и у нас писатели. Ну, положим, что есть. Однако, что же, все-таки, из них можно дать в руки Мимочке?

– Да вы видели ли Мимочку? Видели ли вы это невинное женственное существо, эту Миранду, слетевшую не то с облака, не то с модной картинки?

Нет, ужь пусть лучше Мимочка читает Октава Фёлье, с его чистым как ключевая вода слогом, с его поэтическими героями и героинями, судорожно кривляющимися в неестественной борьбе их неестественных страстей с выдуманным долгом. Если Мимочке скучен Октав Фёлье, она найдет во французской литературе и другой материал. Пусть она читает Понсона дю-Террайля. Сказки, скажете вы. Пусть так; но за то это сказки интересные, увлекательные.

Как весело от бала до бала, между примериваньем нового платья и прогулкой за перчатками, отдыхать на мягкой нисенькой кушетке, в светлой розовой комнатке, уставленной куколками, шкатулочками, букетиками, бонбоньерками, кушать chocolat mignon или chocolat pralin? и читать Понсон дю-Террайля! Весело бегать по освещенным газом улицам Парижа, кататься вокруг озера или каскада Булонского леса, слышать эти беспрерывно-раздающиеся выстрелы дуэлей, следить за перипетиями любви преступной, но красивой и нарядной, разрушать ковы злодеев, соединять любящихся…

И Мимочка, между туалетом и выездами, поглощает эту легкую литературу и незаметно отравляется ею. В эту чудную пору, когда поэт сравнил бы её пробуждающееся сердце с готовым расцвести бутоном, в её душу западает образ Анри, Армана или Мориса.

Книги, рекомендуемые феминистками

Есть такая книжная серия "Русский литературный архив". Издают её сообща "Терра" и "Книговек", а выходят в ней произведения, оказавшие существенное влияние на умы и идеи, но не переиздававшиеся. По идеологическим причинам чаще всего. Например, античное фэнтези Серебряного века - "Сатиресса" Кондратьева или нашумевший роман "Мощи" ["Монахи"] Каллиникова, на поверку оказывающийся никакой не порнографией, а любопытным и всё более актуальным исследованием уклада мужских монастырей. Недавно в "Архиве" появился первый том женского авторства: трилогия, объединённая сквозной главной героиней, известной под уменьшительным именем Мимочка.

Издательская аннотация: Проблема эмансипации женщины стала осознаваться общественным мнением России примерно с середины XIX века. Вокруг этого разворачивалась широкая дискуссия, где новые идеи и веяния переплетались с предрассудками. В области изящной словесности наряду с именами известными эту тему затрагивало и множество менее известных литераторов, ныне забытых, но дававших иногда весьма любопытные варианты трактовки этого вопроса. Среди них хочется выделить имя Лидии Ивановны Веселитской, писавшей под псевдонимом В. Микулич. Наиболее известной работой писательницы стали истории о Мимочке. Это трилогия, состоящая из повестей "Мимочка-невеста" (1883), "Мимочка на водах" (1891) и "Мимочка отравилась" (1893).Вторая часть трилогии привела в восхищение Льва Толстого и Николая Лескова, нашедшего, что "повесть. свежа, жива и любопытна. манера писания чрезвычайно искусна и приятна". Микулич показала жизнь русской женщины конца XIX века в различных ипостасях: девушка на выданье; увлеченная домашним обустройством молодая жена; ветреница, жаждущая любовных приключений и сексуальных радостей; не любящая мужа жена; женщина, желающая обрести покой в семейном кругу и домашнем тихом существовании; женщина, любящая и преданная одному-единственному мужчине.

При слове "эмансипация" я вздрогнула, как конь, заслышавший звук боевой трубы, и двинулась на поиски. Фамилия Веселитской казалась смутно знакомою. Всезнающий Гугл подсказывает: это Лидия Веселитская рекомендовала Мережковскому и Зинаиде Гиппиус некого многообещающего юношу-поэта по имени Николай Гумилёв. Из этого ничего хорошего не вышло, так что боюсь предположить, как складывались потом отношения Веселитской и Гиппиус. А что касается самой трилогии о Мимочке, в своё время был самый настоящий бестселлер. Особенно вторая часть, где про адюльтер. Мимочка было нарицательное имя для светской пустоватой барышни. Веселитскую саму прозвали Мимочкой, по имени героини. Вот некоторые цитаты:

Это первое, что я обнаружила, и поспешила читать, конечно. А там, например, такое:

Окончив или полуокончив курс (в большинстве случаев, Мимочки не оканчивают курса по слабости здоровья или по непредвиденным обстоятельствам), Мимочка вернулась домой взрослой барышней и надела длинное платье. Она была миловидна, грациозна и изнежена. Она умела говорить и читать по-французски; умела и писать на этом языке настолько, что довольно свободно могла составить и приглашение на чашку чая, и деловое письмо к портнихе. Училась она в пансионе и еще чему-то, но так как это "что-то" было ненужно, неважно и неинтересно, то она и забыла его.
Да и скажите, положа руку на сердце, нужны-ли хорошенькой женщине какия-нибудь знания, кроме знания французскаго языка? Указывают-ли ея потребности, ея радости, ея деятельность на необходимость каких-нибудь познаний? Нужно-ли Мимочке одеться, обуться, причесаться, нужно-ли ей отделать и убрать свою квартиру, завести у себя хороший стол и сервировку, -- знание французскаго языка облегчит ей объяснения с француженкой-модисткой, с французами: куафёром, поваром, обойщиком, готовыми исполнить не только ея приказания, но и в случае надобности подать ей хорошую мысль, совет. Нужно-ли Мимочке "занять" своих гостей, на каком другом языке, скажите, можно вести милее и непринужденнее разговор о погоде, о скачках, об опере. Нужно-ли Мимочке чтение, легкое приятное чтение, не уносящее из чуднаго мира балов и бантиков, не вызывающее морщин, не будящее мыслей и сердца, чтение легкое, как вапёровые воланы на юбке ея бальнаго платья, -- французская литература даст ей маленькие чистенькие томики, может быть с не совсем чистым содержаниемъ, но за то с хорошим шрифтом, с хорошей бумагой и с интересными действующими лицами!
Вы думаете, может быть, что Мимочка плохо и мало училась, что ей вовсе не до книг. Напротив, она "ужасно" любит чтение. После туалета и выездов она больше всего на свете любит chocolat mignon и французские романы. [. ]Как весело от бала до бала, между примериваньем новаго платья и прогулкой за перчатками, отдыхать на мягкой низенькой кушетке, в светлой розовой комнатке, уставленной куколками, шкатулочками, букетиками, бонбоньерками, кушать chocolat mignon или chocolat pralinê и читать Понсон дю-Террайля! Весело бегать по освещенным газом улицам Парижа, кататься вокруг озера или каскада Булонскаго леса, слышать эти безпрерывно-раздающиеся выстрелы дуэлей, следить за перипетиями любви преступной, но красивой и нарядной, разрушать ковы злодеевъ, соединять любящихся. Весело то с замирающим, то усиленно бьющимся сердцем и грациозно приподнятым подолом пробегать через темныя неведомыя трущобы, проникать в уголки блестящих кокоток, нежиться на их бархатных и атласных кушетках, брать с ними молочныя ванны, купаться в шампанском, украшать себя кружевами и бриллиантами, пировать, сорить деньгами, сентиментально влюбляться в какого-нибудь прекраснаго скромно-одетаго юношу, незаконнаго сына, в конце-концов оказывающагося виконтом, маркизом или даже принцем и непременно миллионеромъ, -- Пусть все это сказки; но, по крайней мере, это не такия мрачныя сказки, как "сказка об Аниньке и Любиньке!"

Микулич (Веселитская Лидия Ивановна)

ПРЕДЫДУЩИЕ СТАТЬИ [ начало ]

[ конец ] ПОСЛЕДУЮЩИЕ СТАТЬИ

М икулич - литературное имя талантливой писательницы Лидии Ивановны Веселитской. Родилась в 1857 г. Училась в Павловском институте и на педагогических курсах; была замужем за стрелковым офицером. В печати выступила несколькими сказками в "Семейных вечерах", "Семье и Школе", "Детском Чтении" и повестью "Мимочка-Невеста" ("Вестник Европы", 1883, № 9), которая прошла мало замеченной. Продолжение этой повести: "Мимочка на водах" ("Вестник Европы", 1891, № 2 и 3) обратило на себя всеобщее внимание. Обе повести (отд. изд. Санкт-Петербург, 1892, под заглавием "Мимочка", 4-е изд., Санкт-Петербург, 1910) переведены на языки: немецкий, французский, польский, шведский и датский. Последняя часть трилогии о Мимочке ("Мимочка отравилась", "Вестник Европы", 1893, № 9 и 10) также написана с присущим автору тонким юмором и полна метких наблюдений над светской жизнью (особенно хороша мамаша Мимочки). В лице Мимочки Микулич создала чрезвычайно жизненный тип девушки и женщины того слоя светского общества, который стоит на рубеже между настоящим великосветским обществом - богатым, знатным, привыкшим исполнять все свои прихоти, - и людьми, которым нелегко достается стремление стать на одну доску с баловнями судьбы. Сама Мимочка тоже существо промежуточное, не злое и не доброе, но органически неспособное чувствовать что-нибудь ярко и самостоятельно. В "Северном Вестнике" 1894 г. (№ 1 - 4) Микулич поместила большую повесть "Зарницы" (отд. изд. "Посредника", Москва, 1895; 2-е изд., Санкт-Петербург, 1910). Повесть не дает законченных типов и без надобности растянута разными эпизодами из путешествия по Европе, но начало ее превосходно: картины южнорусской природы, поездка девушек к тете и их разговоры о будущем написаны с мягкой и изящной артистичностью. Из других рассказов можно отметить "Черемуху" ("Северный Вестник", 1898), "В Венеции" ("Вестник Европы", 1902) и др., вошедшие в сборник "Рассказы" (Санкт-Петербург, 1898; 2-е изд., Санкт-Петербург, 1911). С. В.

В работе над этим сайтом использовано бесплатное интернет-хранилище файлов Dropbox. Присоединяйтесь!

Знаете ли вы?

Ленин - псевдоним, под которым пишет политический деятель Владимир Ильич Ульянов. . В 1907 г. выступал без успеха кандидатом во 2-ю Государственную думу в Петербурге.

Алябьев, Александр Александрович, русский композитор-дилетант. … В романсах А. отразился дух времени. Как и тогдашняя русская литература, они сантиментальны, порою слащавы. Большая их часть написана в миноре. Они почти не отличаются от первых романсов Глинки, но последний шагнул далеко вперед, а А. остался на месте и теперь устарел.

Поганое Идолище (Одолище) - былинный богатырь…

Педрилло (Пьетро-Мира Pedrillo) - известный шут, неаполитанец, в начале царствования Анны Иоанновны прибывший в Петербург для пения ролей буффа и игры на скрипке в придворной итальянской опере.

Даль, Владимир Иванович
Многочисленные повести и рассказы его страдают отсутствием настоящего художественного творчества, глубокого чувства и широкого взгляда на народ и жизнь. Дальше бытовых картинок, схваченных на лету анекдотов, рассказанных своеобразным языком, бойко, живо, с известным юмором, иногда впадающим в манерность и прибауточность, Даль не пошел

Варламов, Александр Егорович
Над теорией музыкальной композиции Варламов, , совсем не работал и остался при тех скудных познаниях, которые могли быть вынесены им из капеллы, в те времена совсем не заботившейся об общемузыкальном развитии своих питомцев.

Некрасов Николай Алексеевич
Ни у кого из больших поэтов наших нет такого количества прямо плохих со всех точек зрения стихов; многие стихотворения он сам завещал не включать в собрание его сочинений. Некрасов не выдержан даже в своих шедеврах: и в них вдруг резнет ухо прозаический, вялый стих.

Горький, Максим
По своему происхождению Горький отнюдь не принадлежит к тем отбросам общества, певцом которых он выступил в литературе.

Помимо сложности отношений между декадансом и символизмом, "напряженным полем" является также связь декаданса и массовой литературы. Известно, что высокий модернизм брал сюжеты и темы из массовой литературы, а также то, что он маскировал свою генеалогию, свои "популярные" истоки (Минц 1988). Особенно наглядно это проявляется при рассмотрении фемининности и репрезентации женщины. Трудно найти определение, которое помогло бы в четком разграничении "высокой" символистской литературы и "бульварной", "массовой", популярной. Стоит иметь в виду точку зрения литературной социологии: именно авторы-женщины легко получали клеймо "популярных" писательниц. Причиной этого далеко не всегда была популярность, читательский спрос на их произведения, часто это было предполагаемое невысокое "эстетическое качество". Наглядным примером такого восприятия является отношение критики к творчеству Петровской.

В исследовательской литературе уже была замечена несправедливо низкая оценка творчества Петровской у таких критиков-со-временников, как, например, С. Соловьев, Андрей Белый (т. е. "аргонавты"), а также А. Блок и В. Брюсов (Тырышкина 2002-б, 134–135). В качестве наиболее показательно-отрицательной оценки Петровской стоит рассмотреть рецензию-фельетон П. Пильского на "Sanctus amor", так как в этом отклике интересно определяются понятия "высокого" декаданса, популярной литературы и женского письма. "Рецензия" вышла под заголовком "Будуарная литература: Мимочка в литературе: "Sanctus amor" рассказы Нины Петровской". Стратегия злонамеренного фельетона - всячески связывать Петровскую и ее произведение с отрицательными женскими качествами и тем самым указывать на его незначительность. Пильский лишает автора имени и заменяет его именем "Мимочки", персонажа из трилогии В. Микулич (настоящее имя - Лидия Ивановна Веселитская) "Мимочка - невеста" (1883), "Мимочка на водах" (1891) и "Мимочка отравилась" (1893). Сатирическое описание легкомысленной Мимочки в романах Микулич в интерпретации Пильского превращается в изображение писательницы Петровской. Мимочка как бы воплотилась в авторе "Sanctus amor" - "Ниночке". Трудно более явно намекнуть на характер творчества Петровской как на массовую, "будуарную" и женскую, литературу. Замечательно, что, представляя Петровскую под "псевдонимом" Мимочки, автор фельетона не должен искать обоснования своей негативной оценки в рассказах "Sanctus amor". Вместо этого он цитирует произведения Микулич. Цель "рецензии" - указать на отсутствие эстетического значения рассказов Петровской и на их принадлежность к популярной культуре, делается это с помощью отсылки рассказов Петровской к женской прозе и через отрицательную оценку женскости вообще.

По сравнению с отрицательной оценкой критики весьма интересным является самовосприятие Петровской. В письме к В. Ходасевичу она сообщает, что ее рассказы напоминают "Песни Билитис", произведение Пьера Луиса (Pierre Louys) (Петровская 1993). Луис был автором из круга А. Жида, знакомым О. Уайльда. Он опубликовал эротические стихи в прозе под названием "Les Chansons de Bilitis", маскируя себя как переводчика лесбийских стихов некой древнегреческой женщины из круга Сафо по имени Билитис. Перевод "Les Chansons de Bilitis" ("Песни Билитис") на русский язык - уже без сомнения в настоящем авторстве - вышел в 1907 году, то есть за год до выхода сборника рассказов Петровской "Sanctus amor". В высказывании Петровской замечается, что она сама воспринимала свои рассказы в контексте "высокого", эротически маркированного искусства - поэзии в прозе П. Луиса. Следует заметить также то, что она публиковалась в символистских изданиях и активно участвовала в культурной жизни символистов, в том числе была знакома с культом фемининности. Несмотря на это, критики относили ее творчество к массовой литературе. Фельетон П. Пильского показывает, как женское имя - либо автора, либо персонажа - может функционировать в качестве индикатора массовости и низкого уровня произведений.

Вопрос о взаимоотношении "высокой" модернистской литературы и популярной массовой культуры затрагивает также тему "новой женщины". В главе о контексте формирования категории фемининного речь шла о том, что категория "новая женщина" является одной из основных особенностей культуры раннего модернизма и декаданса. Упоминалось также, что данное понятие находится на границе "высокого" и "низкого". Эстетическое само-восприятие модернизма не включало эту категорию в круг значимых для себя, и, как утверждают такие исследователи, как, например, А. Ардис (Ardis 1990) и Э. Шоуолтер (Showalter 1993), "новая женщина" оказалась другим для "высокой" культуры модернизма (ср. гл. 3 моей книги). Что касается творчества Петровской, здесь дискурс "новой женщины" заслуживает особого внимания, так как в критике ее позиция между "высоким" и "низким" является неопределенной.

Я полагаю, что смешение "высокой" декадентской и "низкой" популярной культур, а также метафорически выраженной фемининности с образом "новой женщины" в рассказах Петровской выявляет оригинальность и самобытность этой писательницы в литературной среде раннего русского модернизма. Можно предположить, что на этом пересечении конструируется ее авторство и конструктами являются эстетика высокого модернизма (эротические и сексуальные темы ее творчества) и женский пол писательницы. Несомненно, смешение этих, якобы исключающих друг друга, явлений осложнило восприятие ее творчества: трудно было критикам начала XX века, как и сегодняшним историкам литературы, определить и оценить ее позицию в литературном ряду современников.

Художественное творчество Петровской довольно скромное по количеству. Дебют писательницы состоялся в 1903 г., когда она опубликовала рассказы "Осень" и "Она" в альманахе "Гриф". Ее единственной книгой является сборник рассказов "Sanctus amor", вышедший в 1908 году в книгоиздательстве "Гриф". Сборник состоит из десяти рассказов, некоторые из них были опубликованы прежде в символистской периодике. Петровская планировала выпустить другой сборник рассказов, "Разбитое зеркало", в 1913 году, но эти планы не осуществились (см.: Альманах "Гриф" 1903–1913, VIII). Рассказы сборника "Sanctus amor", а также не включенные в него рассказы "Она" (1903) и "Смерть Артура Линдау" (1914?) являются основным объектом данного исследования.

6 апреля (25 марта по ст. стилю) 1897 года двадцать членов Общества архитекторов Санкт-Петербурга приехали в Царское Село с целью ознакомиться с ходом строительных работ по возведению дачи для Великого Князя Бориса Владимира.
Показать полностью…

Генрих Иванович – выпускник Академии художеств, член Союза Художников, участник многочисленных выставок в Манеже и Союзе Художников. В 2000 году представлял свои работы на международном биеннале в Дании.
В нашем городе персональные выставки художника-архитектора прошли в Историко-литературном музее г. Пушкина, Доме-музее П. П. Чистякова (филиал Научно-исследовательского института Российской Академии художеств), Научно-исследовательском детском ортопедическом институте им. Г. И. Турнера.

Около 140 работ Г. И. Келлиха находятся в различных музеях Санкт-Петербурга (Государственный музей истории Санкт-Петербурга, Пушкинский Дом (ИРЛИ РАН)), а также в частных российских и зарубежных собраниях.

В фондах Историко-литературного музея города Пушкина хранятся пятнадцать его акварелей. Это виды Екатерининского дворца, парковых павильонов, усадеб и особняков аристократов. Работы художника-архитектора точны и выверены по композиции, написаны в ярких, смелых, мажорных тонах. Они представляют собой прекрасную сюиту, воспевающую непреходящее очарование архитектурных шедевров бывшей императорской резиденции.

Царское Село - город Пушкин

Друзья,
Показать полностью…
сегодня, 5 апреля, выглянув из своих окон, мы неожиданно увидели легкий снежный покров на зеленеющей траве.
Совсем другая погода была в 1925 году. И это мы узнаем из воспоминаний Павла Николаевича Лукницкого об Анне Андреевне Ахматовой.
В это время Анна Андреевна вместе с Надеждой Яковлевной Мандельштам (супругой О. Э. Мандельштама) находилась на лечении в Детском Селе (в пансионе Зайцева на Московской улице (сейчас там сквер и скульптурная композиция "Формула скорби")).

"Надели шубы, вышли. Солнце ясное, милое. Воздух чистый. Но снег еще не весь растаял, и грязи и грязных луж местами не обойти. Идем - неторопливо. АА лучистым взором показывает мне на дома, с которыми связаны какие-нибудь ее воспоминания, и рассказывает их. Идем по Московской. АА указывает на белый собор: "Вот в этом соборе Николай Степанович говел последний раз, в . году. А вот это - Гостиный двор", - и АА перевела глаза направо: - "А там, дальше - гимназия, в которой я училась, только тогда она была совсем другая - теперь ее перестроили. Увеличили ее - пристроили сбоку и надстроили вверх".

С Московской мы свернули направо - пошли мимо гимназии.

АА: "Из этой двери мы выходили на улицу, а вот здесь, в Гостином дворе, поджидали нас гимназисты - они выбирали это место, чтоб их не очень видно было. "

АА с грустью смотрит на грязные, испорченные тротуары, на сломанные заборы, на пустыри, где когда-то, она помнит, стояли хорошенькие, чистые дома.

АА: "Подумайте - этот город был самым чистым во всей России, его так берегли, так заботились о нем! Никогда ни одного сломанного забора нельзя было увидеть. Это был какой-то полу-Версаль. Теперь нет Царского Села. "

Я понял, что в Царском настроение АА не может быть хорошим; я думаю, каждый камень, каждый столбик - такой знакомый и такой чужой теперь - попадая в поле ее зрения, причиняет ей физическую, острую боль. Я сам испытывал ее в продолжении всей прогулки, и я боялся думать о том, во сколько раз нужно ее умножить, чтоб почувствовать то, что чувствовала Анна Андреевна.

Когда мы, свернув на Малую улицу, шли по ней, АА обратила мое внимание на серый 3-этажный деревянный дом на левой стороне улицы.

АА: "Это дом Сергеева. Я здесь жила, когда мне было 3 года. "

Наконец еще издали АА показала: "А вот мы и дошли. Видите - зеленый домик с той стороны? Это дом Гумилевых. "

Я увидел 2-этажный, в 3 окна наверху и в 5 окон внизу, хорошенький деревянный домик с небольшим палисадником, из которого поднималось высоко одно только большое, теперь еще голое дерево; несколько других, маленьких и чахлых деревьев не смели протянуть свои ветви к окнам второго этажа. Дом, казалось, ничем не отличался от тех, мимо которых мы только что проходили, и от тысяч других, создающих такой привычный, обыкновенный для нас жанр всем маленьким городкам и местечкам Севера, городкам, войдя в которые можно безошибочно сказать, что в 30-ти или в 50-ти верстах отсюда находится большой город.

Вошли во двор - мимо окон кухни и ванной, обошли дом с другой стороны. Крошечный садик - в него выходит большое окно столовой, а за ним окно комнаты Николая Степановича. Минуту, может быть - две, стояли молча, потом АА повернулась, пошла. "Этот заборчик тоже разрушен. Тогда все было чисто, убрано, выкрашено. Теперь все так привыкли видеть вот такое разрушение (запустение?), что даже не замечают его. ".

Выходя на улицу, АА показала мне гимназию: "Здесь Николай Степанович учился. Иннокентий Федорович здесь жил одно время. ".
Возвращаемся. (Обрыв.)

АА рассказала: 1-е окно (со стороны противоположной комнатки) было окном ее комнаты. Следующее окно - библиотеки. 3-е, среднее - окно гостиной. Во 2-м этаже жил Лева.

Подошли к калитке. АА показала мне на жестяную доску с этой стороны дома. На доске масляными красками: "Дом А. И. Гумилевой".

Эта доска с надписью так и осталась отдельной - легла с другой стороны мозга, не с той, с которой улеглись все впечатления от сегодняшней поездки. Не знаю почему, но вспоминая эту поездку, я могу сопоставить, взять рядом, назвать вместе 2 любых предмета - книжку Мандельштама и Царскосельский вокзал, синий ободок тарелки, на которой я обедал, и арку Гостиного двора, - но эта доска существует в моей памяти отдельно, она ни с чем не может ужиться, она - отшельница.

За углом электрической станции, по пересекающей Малую улице находится дом Тирата, где Николая Степанович одно время жил.

АА устала и кроме того боится опоздать к обеду. Берем извозчика. Возвращаемся.

Кстати, 5 апреля 1925 года был тоже воскресный день.

3 апреля – день памяти Святого Преподобного Серафима Вырицкого (в постриге Варнава, в миру Василий Николаевич Муравьёв) – иеросхимонаха Русской православной церкви, старца и прозорливца. В августе 2000 года он был канонизирован в сонме Собора новомучеников и исповедников Российских.
Показать полностью…

С 1906 по 1920 год жизнь этого удивительного человека была связана с Царским Селом. В нашем городе его единственный сын обучался в Императорской Николаевской гимназии. После закрытия в гимназии пансиона семья была вынуждена переехать из центра Петербурга в Тярлево. Василий Николаевич Муравьев принимал активное участие в жизни гимназии, входил в состав Общества вспомоществования нуждающимся учеников гимназии. Членами этого общества были известнейшие жители Царского Села – банкир и директор правления Царскосельской и Фастовской железных дорог Л. А. Варшавский, предприниматели и благотворители К. И. и В. И. Рукавишниковы, лейб-медик Е. С. Боткин, генерал-лейтенант флота, профессор Николаевской морской академии Е. И. Аренс.

Помимо светской элиты в Общество входили лучшие представители духовенства – настоятель Екатерининского собора, духовник царской семьи протоиерей Афанасий Беляев, протоиерей Александр Рождественский, настоятель Спасо-Преображенского храма Сергий Червяковский. Здесь могла состоять встреча Василия Николаевича с законоучителем гимназии протоиереем Алексием Кибардиным. Как известно, именно Алексий Кибардин спустя много лет станет последним духовником Серафима Вырицкого.

Из высказываний Святого Преподобного Серафима Вырицкого

В 1916 году Историко-литературном музее города Пушкина прошли две выставки, посвященные Святому Преподобному.

. ."Я Питер поменял, туманный и угарный,
. На ежедневную прогулку по Бульварной".
. Граф В. А. Комаровский

Бульварная улица Царского Села - это Октябрьский бульвар города Пушкина
Показать полностью…

В 1912 году Василий Алексеевич написал стихотворение "В царском Селе".

В фондах Историко-литературного музея города Пушкина хранится портрет В. А. Комаровского работы В.В. Тамбовцева и 11 работ Кардовских — семь Ольги Людвиговны и четыре Дмитрия Николаевича.
Кстати,
Д. Н. Кардовский (Кордовский) - ученик П. П. Чистякова и И. Е. Репина, профессор, действительный член Императорской академии художеств, руководитель мастерской И. Е. Репина в Академии художеств, заслуженный деятель искусств РСФСР,
О. Л. Делла-Вос-Кардовская - одна из первых женщин, удостоенных звания академика живописи.
В нашем городе они проживали с 1907 по 1917 г. Здесь были написаны многие их произведения, которые ныне хранятся в Третьяковской галерее и Русском музее.

Еще одно сообщение, в поддержку замечательной идеи #писательдома

О Николае Степановиче Гумилеве Анна Андреевна Гумилева (в девичестве Фрейганг, супруга Д. С. Гумилева).

"В домашней обстановке Коля всегда был приветлив. За обедом всегда что-нибудь рассказывал и был оживленный.
Показать полностью… Когда приходили юные поэты и читали ему свои стихи, Коля внимательно слушал; когда критиковал - тут же пояснял, что плохо, что хорошо и почему то или другое неправильно. Замечания он делал в очень мягкой форме, что мне в нем нравилось. Когда ему что-нибудь нравилось, он говорил: "Это хорошо, легко запоминается", и сейчас же повторял наизусть.
". "
Когда по вечерам вся семья оставалась дома, после обеда мать любила брать сыновей под руку и ходить взад и вперед по гостиной; тут сыновья очень трогательно оспаривали друг у друга, кто возьмет мамочку под руку, а кто обнимет. Обычно после долгого торга мать, улыбаясь, сама разрешала спор одного возьмет под руку, а другого обнимет, и все трое маршировали по комнате, весело разговаривая. Но редко приходилось нам проводить вечера "уютным кустиком", как говорил Коля; обыкновенно кто-нибудь нарушал нашу семейную идиллию.
". "

Вспоминается мне наша чудная библиотека, между гостиной и колиной комнатой. В библиотеке вдоль стен были устроены полки, снизу до верху наполненные книгами. В библиотеке во время чтения было принято говорить шепотом. Для поэта библиотека "святая святых", и он не раз повторял, что надо держать себя в ней, как в настоящей библиотеке. Посредине находился большой круглый стол, за которым читающие чинно сидели."

В карантинные дни я присоединяюсь к акции #писательдома

В письме П. Н. Зайцеву от 14 апреля 1931 года Андрей Белый так описывал свою жизнь в Детском Селе: "Устроились великолепно - так, как и не мечтали; комнаты великолепны; домик очарователен: с двором; тепло, главное сухо, нигде не дует; живем изолированно; купил дров; и - топим; вероятнее всего, что останемся и на лето".

К сожалению, этим планам не суждено было сбыться. 30 мая в Детском Селе была арестована супруга Бориса Николаевича (Андрея Белого) Клавдия Николаевна и уже 23 июня он вынужден был выехать в Москву, чтобы хлопотать за неё, её родственников и друзей по Русскому антропософскому обществу. Кстати, Андрей Белый, как и в 1917 году, снова гостил у Иванова-Разумника (Разумника Васильевича Иванова), но не на Колпинской, 20, а в доме 32 на Октябрьском бульваре.

В эти карантинные дни запускаем акцию #писательдома вместе с Редакцией Елены Шубиной. Передаём эстафету Дом-музей Марины Цветаевой

- Геронда, как я могу проявить любовь?

- Проявить любовь? Я этого не понимаю. Это ложь и лицемерие. В нас есть любовь, и эта любовь нас выдаёт? Это понятно. Настоящая любовь сама извещает о себе другого человека без показных выражений. Любовь -это значит выслушать с состраданием чужую боль. Любовь - это значит сострадательный взгляд и слово, сказанное человеку в тяжёлую минуту. Любовь - это значит разделить его горе, упокоить в трудностях. Любовь - это значит принять от него грубое слово. Всё это полезнее многих слов и показных выражений.

Когда ты внутренне сострадаешь другому человеку, то Бог его извещает о твоём расположении, твоей любви, и он понимает её без показных проявлений. Так же и злоба, если она внешне не выражается, но внутри есть, то другой человек её чувствует. Ведь и диавол, когда является в образе "ангела светла", приносит смущение, а настоящий Ангел приносит невыразимую лёгкую радость.

28 марта в Царском Селе - городе Пушкине.

27 марта (15 марта по ст. ст.) 1886 г. родился Сергей Миронович Киров (настоящая фамилия Костриков) - первый секретарь Ленинградского обкома ВКП. В Детском Селе он часто гостил у писателя К. А. Федина (в Зубовском флигеле Екатерининского дворца), бывал в доме Партийного просвещения (во Дворце княгини Палей).

Воспоминания об одном из посещений писателя К. А. Федина С. М. Кировым оставила первый директор Краеведческого музея города Пушкина Нина Александровна Трофимова.
«Встреча с С. М. Кировым
Однажды научный отдел собрался в моем кабинете в Екатерининском дворце для определения, что делать с оставшимися личными вещами семьи Романовых. Среди них: перочинные ножички с 24-мя лезвиями, стеклянные пробирки с волосами, панталоны, кальсоны, ночные горшки, чулки, воротнички и прочая мелочь. Здесь же попалось ситцевое покрывало с походной кровати Александра I. Заседание проходило в Лицейской арке, где был тогда кабинет главного хранителя музея.
Вдруг открывается дверь (со стороны музея) и появляется невысокого роста человек в военной гимнастерке, галифе, волосы прямые, круто зачесанные, на лице чуть видны следы оспы. Кучумов (он тогда был заведующим Александровским дворцом) через голову входящего громко сделал замечание музейной служительнице и указал военному, куда надо идти.
Однако военный, не обращая внимания на замечание Кучумова, спускается по лесенке. Все смотрят с недоумением. И вдруг: “Здравствуйте, товарищи! Я — Киров. Чем занимаетесь?” Все мы буквально потеряли дар речи, а потом в разлад что-то стали говорить, запинаясь, о цели собрания. Он осмотрел все предметы и сказал: “А что, эти вещи мешают музею? Может быть, еще понадобятся”. Узнав все о покрывале Александра I, сказал: “Ситец в начале XIX века только начали выпускать с цветной каймой, а кроме того, это же походное покрывало, а тогда шла Отечественная война 1812 года. А это замечательная история русского народа”. А потом попрощался со всеми, пожелал успеха и, уходя, посмотрел на Кучумова, погрозил пальцем и не то в шутку, не то всерьез сказал: “А вы полегче!”
И потом, когда Кучумов завихрялся (а это часто с ним было), мы показывали палец и говорили: “А ты полегче!” Он сразу же умолкал.
Несколько раз мы видели, как обкомовская машина С. М. Кирова останавливалась у подъезда (там, где были личные комнаты Александра II), он поднимался наверх, где жил тогда больной туберкулезом писатель Федин."