Вши в блокадном ленинграде

В сентябре 1941 года немцы окружили Ленинград. Жителям города предстояло пережить 900 страшных блокадных дней. Ленинградские медики встали на защиту жизни и здоровья людей. С началом блокады вся система здравоохранения полностью была подчинена условиям войны.

Самыми тяжелыми испытаниями для осажденных горожан стали голод и холод, возникшие в результате катастрофической нехватки продовольствия и проблем с отоплением, канализацией и водоснабжением. Прекратилось также электроснабжение города.

Голод и холод изматывали силы ленинградцев. Голод умножался на холод, на обстрелы, бомбежки, пожары, на потери родных и близких людей.

А каково было работать в таких условиях на оборонных предприятиях, в больницах, госпиталях, в детских учреждениях. Было невыносимо тяжело и трудно. Теперь это даже невозможно себе представить.

Спустя несколько недель с начала суровой осени, среди населения появились массовые случаи заболевания алиментарной дистрофией, которая в первую очередь поразила детей. В ноябре 1941 года люди, страдавшие этим заболеванием, составляли около двадцати процентов от общего числа больных, а в 1942 году уже более восьмидесяти процентов всех ленинградцев перенесли алиментарную дистрофию. Она стала причиной гибели более миллиона горожан.

В марте 1942 года врачи стали выявлять отдельные случаи заболевания цингой, а в последующие два месяца число больных стало неудержимо расти. Одновременно появились больные, страдающие различного рода авитаминозами.

Страшными последствиями недоедания, дефицита тепла, бомбежек и других ужасов блокады стал рост числа больных туберкулезом, а также психическими и инфекционными болезнями. Среди инфекционных заболеваний чаще всего встречались сыпной тиф, дизентерия и инфекционный гепатит, которые стали настоящим бедствием для медицинских работников, не только потому, что не существовало их специфического лечения, голод приводил к нетипичному течению заболеваний. И тем не менее, смертность от инфекций в то время все же была невысокой.

Особенно тяжелые условия сложились зимой 1941-1942 годов. Вышли из строя водоснабжение и канализация. Нечистоты стекали в ленинградские реки, а вода этих рек была источником водоснабжения города и фронта. Вторым источником питьевой воды был талый снег, но он тоже был пропитан нечистотами. Среди гражданского населения и в войсках наблюдалась вшивость, в город хлынули полчища крыс.

По словам заведующего Ленгорздравотделом М. Мошанского, тифозная вошь представляла, пожалуй, не меньшую опасность в городе, чем вражеские войска на подступах к нему. Все это хорошо понимало руководство войсками и городом…То, что в такой обстановке все же масштабных эпидемий не было, сейчас кажется чудом. На самом деле чуда не было. А была организованная, глубоко продуманная героическая совместная работа санитарно-эпидемиологических служб – как военных, так и гражданских.

Во время блокады одной из новых задач эпидемиологов было предотвращение доступа инфекций в Ленинград, а также предупреждение возможности их вывоза из осажденного города по путям эвакуации населения. Эти задачи были успешно решены совместными усилиями противоэпидемических служб армии, флота и органов управления службами здравоохранения Ленинграда.

Ладожское озеро было превращено в мощный противоэпидемический барьер. На его берегах были организованы и активно работали санитарно-контрольные пункты, санпропускники, изоляторы, инфекционные госпитали, банно-прачечные отряды, санитарно-эпидемиологические лаборатории, эвакопункты. Можно, пожалуй, сказать, что ни в одном из звеньев медицинской службы города, фронта не было столь ярко выраженного четкого взаимодействия как в работе эпидемиологических служб армии, флота и Ленинградского горздравотдела. Возглавляли эту ответственную и крайне сложную работу начальник противоэпидемического отдела Ленинградского фронта генерал-майор Д.С. Скрынников и Главный эпидемиолог фронта, профессор С.В. Високовский. Противоэпидемическую службу Краснознаменного Балтийского флота возглавил сначала профессор М.Б. Орлов, а затем полковник медицинской службы А.А. Куклинов. Главным эпидемиологом флота был профессор Н.И. Иоффе. Эти руководители проделали огромную работу, создав хорошо организованную стройную систему противоэпидемической защиты города, фронта и флота.

В начальный период войны Балтийский флот оказался в чрезвычайно сложной эпидемической обстановке. Вдоль побережья, через военно-морские базы из оккупированных районов в Ленинград направлялись потоки мирного населения. К военно-морским базам стягивались и отступавшие под натиском врага части Красной армии. Одновременно происходил массовый призыв моряков из запаса. Перед медицинской службой стала задача не допустить заноса и распространения инфекций. Надо было обезопасить и корабли, действующие в море, и на берегу – соединения и части морской пехоты и авиации. С первого дня войны в основу противоэпидемической работы был положен профилактический принцип. Балтийский флотский экипаж и экипажи на морских базах служили основными барьерами, препятствовавшими проникновению инфекции на флот. В Ленинграде и Кронштадте были развернуты мощные инфекционные госпитали, руководимые опытными специалистами – П.И. Стреловым и В.Н. Крыловым.

Упорная, настойчивая работа по профилактике эпидемических заболеваний принесла свои плоды. В самый критический период блокады в городе не было эпидемий сыпного и брюшного тифа, как это неминуемо должно было произойти и как ожидали фашистские стратеги.

Большую роль в борьбе с инфекциями играла крупнейшая в городе инфекционная больница Ленгорздравотдела – инфекционная больница имени С.П. Боткина (Главный врач – Галина Львовна Ерусалимчик). Вместе с находившимся на её территории отделом камерной дезинфекции и расположенными рядом санпропускником и изолятором больница ни на один день не прекращали своей деятельности – даже в самый тяжелый период блокады. Когда в феврале 1942 года в больницу на лечение привезли более двадцати истощенных детей, эвакуированных из оккупированных районов области, все они оказались завшивленными и больными сыпным тифом (как это выяснилось впоследствии). Из застрявшего в сугробе автобуса персонал больницы на руках переносил детей в отделение. В результате самоотверженной работы врачей, среднего и младшего медицинского персонала вспышка сыпного тифа была локализована (всего в больнице было выявлено 70 случаев заболевания) и вскоре ликвидирована.

Было сделано все для того, чтобы не допустить распространения заболевания в городе. Эта победа была достигнута ценой жизней 16 сотрудников больницы, умерших от сыпного тифа. И эта маленькая победа – лишь одна из множества примеров самоотверженности ленинградцев, вставших на защиту своего города, вставших на борьбу за освобождение нашей Родины от немецко-фашистских захватчиков, от вероломного и жестокого врага.

В оздоровлении блокадного Ленинграда и приведении города в надлежащее санитарное состояние решающую роль сыграла также очистка города весной 1942 года. За первую блокадную зиму город был сильно загрязнен, что создавало вполне реальную угрозу весенней вспышки эпидемических болезней. В апреле-мае 1942 года более трехсот тысяч ленинградцев приняли участие в уборке дворов, улиц, общежитий, квартир. На грузовых трамваях и на автомашинах были вывезены тысячи тонн нечистот, мусора, грязного льда и снега. В первую очередь были собраны, вывезены и захоронены многочисленные трупы людей. В городе были наведены необходимые санитарная чистота и порядок, насколько это было возможно в условиях войны и блокады.

На всех оборонительных участках были созданы местные санитарные части с широкой сетью медицинских пунктов и санитарных постов. Работа таких санчастей была тщательно продумана и спланирована. Например, санитарный пост во главе с санитарной дружинницей был рассчитан на обслуживание 200-300 трудармейцев, пост с медицинской сестрой – на 500-600 человек, врачебный медицинский пункт – на 1500-2100. Один санитарный врач (или эпидемиолог) должен был обслуживать до 3-4 тысяч человек. Проводилась массовая иммунизация населения и войск, был введен строгий карантин для пребывающих в город, издан приказ об обязательной госпитализации всех лиц с высокой температурой неясного происхождения. Осуществлялась массовая разъяснительная работа среди населения по вопросам личной и общественной гигиены, профилактики инфекционных заболеваний.

Эпидемиологическое благополучие блокированного Ленинграда поражало не только немецких врачей. В 1943 году на Балтику в качестве гостя приехал представитель медицинской службы Военно-морского флота США. Гостя больше всего поразил вид Ленинграда – чистого, вымытого, живущего своей жизнью. Его удивили и работающие в городе театры и кино. Но больше всего он был поражен отсутствием в блокированном городе, с его многомиллионным населением, каких-либо эпидемий. Это противоречило сложившимся столетиями в мире представлениям о неизбежности опустошительных эпидемий в осажденных городах. Иностранцам трудно было понять – в чем же состоит причина исключительности Ленинграда? И эта причина в людях, которые встали единой стеной на защиту своего любимого города. И это было успешно выигранное ими сражение не только на военном, эпидемиологическом и эпидемическом фронтах. Оно стало весомым вкладом в общую победу над ненавистным врагом.

Б.Д.: Когда мы говорим о повседневной жизни, как была устроена стратификация повседневной жизни, насколько они были одинаковыми? Как вы отбирали материал? – Голод уравнивал всех. Конечно кто-то питался лучше. Так как жили партийные работники хотели жить все. Ясли было хлебное место работы, детей обворовывали. Начальник Райздравотдела приехал отнимать ясли. Детей не было, привели его в столовую и дали суп. Откуда суп он не спрашивал. Хорошо жили секретари райкомов, инструктора жили не лучше рабочих. Во всех блокадных документах описывается что удалось человеку съесть за день. В доме отдыха для партработников был балык и икра. Но только на две недели. Партийные могли поесть кашу без отрыва талона и на крупяной талон можно было получить и в магазине. С 1942 года обратили внимание на хорошо одетых женщин, как они пережили зиму? Многие из них были присланы в помощь. В Смольном было пять столовых для работников, пожарных, генеральская. Чтобы высказать мнение о каком-то явлении, надо иметь близкие документы. Страшные документы как избивали людей, которые пытались вырвать кусок хлеба. Любое научное исследование не м.б. собранием справок. Человек обязан быть объективным. Несколько свидетельств о том что в блокадном Ленинграде ненавидели дистрофиков. Понятно что человека довели до такого состояния человек стонал, требовал себе больше других переставал следить за собой, пытался вырвать хлеб.

Несколько лет назад вышла книжка музыканта который играл в оркестре. – Эти воспоминания готовил мой аспирант. Весь филармонический оркестр вымер. Оркестр играл не в Ленинграде а в Куйбышеве перед дипломатами на экспорт. В большей степени чем симфония Шостаковича большее значение имело исполнение симфонии Чайковского. В голодное время играть бравурную музыку неприлично. Ольга Бергольц умирала от дистрофии, умер от дистрофии ее муж. Ее вывезли чтобы подкормить. Сбегались посмотреть как ест ленинградец. Бергольц ела достойно.

Как относятся нынешние люди к выходу таких книг, сейчас достаточно много таких книг, блокадная книга Гранина? – Слухи как хотелось бы жить. Вольный город много товаров. Книга Гранина имела огромное значение. Описывал советскую эпоху. Дети заменили у станков отцов это миф, ремесленники представляли страшное зрелище. Ели своих умерших соучеников. Провели исследование оказалось состав работающих не изменился. В Ленинграде нет таких мест которые не политы кровью. В театре Ленинского комсомола была свалка трупов. В каждом районе было. Книга не была опубликована в Ленинграде. Вши были приметой блокадного Ленинграда. Была даже норма нашли 10 вшей, можешь работать, если больше иди чистись.

Там уже было много приезжих, нет памяти блокадной. – Город формирует людей. Я вырос в блокадном обществе. Миллион погиб, миллион вывезли, осталось шестьсот тысяч. Город сохранил дух. Все яркое что задевает жителей города оно фиксируется. Память о блокаде сохраняется. Особый тип ленинградцев. Там и другие проблемы есть в городе. Каждый человек каждый город старается очищать себя.

Как насчет блокадного музея? – Понимаете что такое блокадный музей у летнего сада где земля является золотой.

Есть ли еще что-то что мы о блокаде не знаем? Сейчас не больше интереса к блокаде чем всегда. И есть люди, которые не хотят знать. Да и тираж маленький. – Есть и огромном количестве. На ЭМ была беседа РГАСПИ Андрей Сорокин с Наумом Дымарским описал какое огромное количество документов. Материалы столовой Смольного уничтожались за семь дней. Много документов имеются. Испорченные огурцы и помидоры выбрасывали. Жданова не было видно его затащили на радио чтобы рассказал как хорошо и хлеб есть. В самое тяжелое время грабили булочные. Зачем человек писал что неизвестно ни одного случая. Директор библиотеки чтобы отвлечь людей от голода придумала план работы на 42 год. Зачем она лжет? 10 страниц и вся эта мифология рушится. Собирала детей обглодавших мать, детей обглодали крысы и вши. Человек написало письмо в стихах с просьбой хлеба.

Ленинград нечто уникальное в мире, разрушалась городская среда? – Все головки были похожи одна на другую. Все кончается каннибализмом, мхом. Травы в Ленинграде не было, съедали. Ленинград был закупорен. Из Поволжья можно было сбежать. Наши собрали шестьсот золота, американцы дали тридцать миллионов. Хоть бы кто-то поблагодарил американцев, говорили что американцы кормили кулаков. Все это как-то не по-американски. Самые трудные дни в январе когда не выдавали хлеба, потому что замерзли трубы не было топлива. Мера одна выдать муку. Но муку выдавать было не принято. Ждали три дня. Люди умирали в очередях. То же самое с детьми. В детских домах пеленки примерзали к кроватям. Ломать забор нельзя. К сожалению очень много страха. Кто мог следить чтобы сдавали карточку на труп. Трупный запах был даже в реках. Многое возникало вследствие нераспорядительности самих людей, можно было что-то сделать но боялись.

Вы сказали много литературы о блокадном Ленинграде на Западе, а есть ли еще примеры? – Осада Иерусалима Титом, две тысячи лет люди вели себя так же. Других примеров чтобы 2,5 млн город подвергался закупорке. Киев сдали. Ленинград не хотели брать, кто войдет в чумной город? Окружите и люди вымрут. Да, Запад не может понять что там произошло. От субботников город не стал красивее, просто боялись.

Было ли такое как самоубийства? – Описан феномен двойного самоубийства. Статистики суицидов не было.

После лекции Яровой еще долго рассказывал о убегавших из города крысах. Книга издана ив Петербурге, она даже не продавалась. Второе издание. Издана очень хорошо. Книга писалась очень тяжело. Я не писал научное исследование. Мы драматизируем, а все начиналось просто повседневно и по бытовому, а заканчивалось трагедией. У Гинзбург хорошо сказано что люди ловчили, добывали хлеб детям а потом им сказали что они совершили подвиг. Ленинградцам сказали что они совершили подвиг.
Немцы никогда не держали сплошные фронты. Воевать кроме немцев никто не мог.
Те кто не просил хлеба, те себя в кулак сжимал и выживал. Кто просил хлеба умирал.
В некоторых людях была жизненная сила, что-то такое было. То самое блокадное поколение. Эта книга еще раз поговорить с мамой, остановить время.
Меня научила блокада быть терпимым ко всему. Я сам в нее погрузился. Толерантность пропитывает все. Мы вообще-то из казаков. Я 1949 года. В станице сбежались рассказывай о блокаде.
Не было бы войны было бы что-то другое. Гегель говорил война отец всего.

Отвечая на вопрос Л.М., Яровой сказал что эта книга о жестокостях войны. Гитлер снял пропагандистский фильм, вот видите как ведут себя евреи в гетто. Задача книги показать жестокость войны. Вот ребенок, который не смог убежать от бомбы. Вот он растерзанный. Вот человек обгладывающий объедки столовой. Зло всегда имеет разное обличье. Я уважаю ваше мнение, мы с вами не оппоненты скорее. – Б.Д. Не без злорадства сказал что нельзя знать что есть в архивах не работая в архивах.

Л.М.: В архиве можно найти когда знаешь что искать. Ничего такого что бы мы не знали или нельзя предположить директор Архива не рассказал и не показал. Он тоже следует установкам.
Вам известно, что вдруг сейчас интерес к блокаде? Не понимаю, зачем. Можно как-то объяснить зачем рассказывают о нынешних ужасах на Украине, – Борис, не маши руками, – есть как-то слабый аргумент, что можно заставить этого не делать. Сейчас в Москве Анн Брассер так вот она как этот с проверкой в блокадных яслях. Европе плохо, а ее здесь хорошо кормят. Зачем нам копаться в плохом ради плохого? Ожидание плохого пугает тем что оно повторится.
Книга Игорь Вишневецкий. Ленинград: Повесть. – М.: Время, 2012. в этой книге кажется есть нечто новое о блокаде, если очень грубо поверхностно оно в консолидации зла: и общей ненависти к этой стране в стране, и от военного соперника, и старых обид и новых непростых отношений между людьми. Книга-исследование на художественном материале и документов.

Эпидемиологическая характеристика блокадного Ленинграда

В истории войн большие города не выдерживали осаду, они или сдавались, или вымирали в связи с эпидемией. Казалось бы, в Ленинграде все уготовано для вспышки тяжелейших эпидемий сыпного и брюшного тифа.

Особенно тяжелые условия создались зимой 1941-1942 гг. Вышли из строя водоснабжение и канализацияж нечистоты стекали в ленинградские реки, а вода этих рек была одним из источников водоснабжения города и фронта. Вторым источником питьевой воды был талый снег, но он тоже был пропитан нечистотами. Срели гражданского населения и среди войск наблюдалась вшивость, в город нахлынули полчища крыс.

По словам заведующего Ленгорздравотделом М.Мошанского , тифозная вошь представляла, пожалуй, не меньшую опасность в городе, чем вражеские войска на подступах к нему. Все это хорошо понимало руководство войсками и городом. То, что в такой обстановке все же таких эпидемий не было, кажется чудом. На самом деле чуда не было.Была огранизованная, глубоко продуманная героическая совместная работа санитарно-эпидемических служб - как военных, так и гражданских. Проводилась массова иммунизация и вакцинация населения и войск. был введен строгий карантин для прибывающих в город, был издан приказ об обязательной госпитализации всех лиц с высокой температурой неясного происхождения.

Весна 1942 года явилась критическим периодом в эпидемиологическом отношении. были приняты меры об очистке города. сотни тысяч листощенных ленинградцев бросили все силы на очистку города.
В 1943 году в Москве и других городах вспыхнул грипп "В", в Ленинграде был налажен карантинный врачебный досмотр всех прибывающих.

В начале марта 1942 года в одном районе города почти одновременно вспыхнуло три очага сыпного тифа. Источником был подросток, который пришел в город с окупированной немцами территории и был помещен в детский дом Фрунзенского района. Сыпной тиф охватил детский дом, пеебросился на эвакопункт, где жили беженцы , и на больницу для истощенных( эти учреждения были связаны между собой). В данном случае нельзя исключить бактериологическую диверсию врага. Перед медицинской службой стояла тяжелая задача не допустить стихийного распространения инфекции. Были приняты меры предосторожности, издан приказ об обязательном строгом карантине для всех лиц, прибывающих в Ленинград. Принятые меры купировали угрозу стихийного распространения болезни.

Никакого роста распространения брюшного тифа в зимний период не наблюдалось, за исключением одного очага, возникшего среди прибывших с оборонных работ учеников ремесленного училища, оказавшихся не привитыми. Вспышка была быстро ликвидирована.
Дизентерия удерживалась на высоком уровне, завязывались новые очаги. Течение приняло эпидемический характер. Спад начался лишь со второй половины апреля 1942 года.

Нет ответа на исключительное явление - исчезновение эпидемичности скарлатины с наступлением зимы 1941-1942 года. Все капельные инфекции эжтой зимой, кроме дифтерии, упали до небывало низкого уровня. Вряд ли имеется в данный момент возможность дать обоснованное достоверное объяснение этому факту. Но он заслуживает самого тщательного, хотя бы ретроспективного исследования. К сожалению, не накоплены данные. для ответа на вопрос о причинах исключительного явления , каким, безусловно, приходится считать исчезновение эпидемичности скарлатины в Лениграде с наступлением зимы 1941-1942 года.

Резкий спад дифтерии наступил лишь в 1943 году параллельно с нормализацией питания. Дифтерия 1941-1942 года отличалась от других инфекционных болезней того времени прежде всего, высокой заболеваемостью, большим количеством токсических форм и высокой летальностью.

В ноябре 1942 года появился и начал быстро распространяться иктерогеморрагический лептоспироз. Вспышка была быстро ликвидирована в связи с эффективной борьбой с крысами.

За время блокады имели место следующие эпидемии:

1) кори - октябрь-ноябрь 1941г.
2) дизентерии - лето 1941-лето 1942 гг.
3) дифтерии - осень1941-1943 гг.
4) лептосмпирозная желтуха - ноябрь 1942 г.
5) гриппа - декабрь 1944 - высокая заболеваемость с легким течением и низкой летальностью

Из книги О.И.Базан "Патологоанатомическая служба в блокадном Лениниграде" ( научнывй анализ, личные воспоминания)

Ленинградская коммуналка. Кухня семь метров, длиннющий коридор, который позже Василий Макарыч назовет "Невский проспект" и… 44 человека соседей. В такой квартире жила Лида Федосеева, которой к началу блокады еще не исполнилось и трех лет.
Вспоминает, что став постарше, иногда выпрашивала у прохожих деньги. Не нищенствовала, как говорит Лида, а попрошайничала.
Не на хлеб. На кино.

Лида с мамой в той самой коммуналке. Ленинград, май 1995 года.

Алиса Фрейндлих. В июне 1941-го ей шесть с половиной лет.
1 сентября она пошла в первый класс 239 школы на Исаакиевской площади, а 8 сентября началась блокада Ленинграда.

Алиса Фрейндлих:
- У бабушки с довоенных времен оставалась горчица. Роскошь! С ней казался вкусным даже студень из столярного клея, который тогда все в Ленинграде варили. Еще у нас оставалась сода, мы бросали ее в кипяток, и получалась шипучка. Топили в основном мебелью, в итоге сожгли всю, кроме того, на чем нужно было спать и сидеть. В буржуйке сгорело полное собрание сочинений Толстого, прижизненное издание. Но тут так: или смерть, или книжки в огонь…
Сначала уехал папа - он эвакуировался с ТЮЗом, где к тому времени работал. Улетел буквально последним самолетом, после чего кольцо блокады окончательно сомкнулось. Мы с мамой почему-то с ним не поехали. Не знаю, в чем была причина. Может быть, потому, что всех взять не могли. Кстати, к нам отец так и не вернулся – в эвакуации у него появилась новая семья. Зимой 1941-го не стало нашей квартиры - в нее попал снаряд. Причем, по слухам, это был наш снаряд - то ли недолет, то ли перелет… Я очень хорошо запомнила, как мы вернулись домой и увидели выбитые стекла и двери, рояль, бедный, весь в штукатурке, все разметано…

Бабушка - Шарлотта Фёдоровна… Фридриховна она была, но по-русски уже Фёдоровна. Их выслали потом в двадцать четыре часа, и мы с мамой остались вдвоём.
Бабушка умерла в эшелоне. Их везли куда-то под Красноярск или Свердловск. Не доехала. Мы даже не знаем, где её могила.
Помню, когда мама провожала их на вокзале, там стояли большие котлы. Под ними были костры, и в них варились макароны, и они вываривались до состояния теста. Это тесто тут же замерзало, его рубили на буханки и выдавали вместо хлеба. Ну, естественно, бабушка тут же отрезала кусок и дала маме.

Галя Вишневская. К началу войны ей 15 лет. Все 900 дней блокады она провела в Ленинграде.
Жила с бабушкой, матери рядом не было - та оставила ее, когда Гале не было и года, а отец с новой женой успел вырваться из блокадного города.

Выжила, но бабушку потеряла:
- Я даже не страдала от голода, а просто тихонько слабела и всё больше и больше спала. Мучило лишь вечное ощущение холода, когда ничем нельзя согреться.
Описать состояние человека в блокаде трудно. По-моему, просто невозможно найти нужные слова…Мне кажется, до сих пор так никто и не описал того ужаса, который был в блокаду. Мало быть свидетелем и пережить это, надо ещё обладать невероятным даром, чтобы рассказать, как человек теряет своё человеческое лицо.

- Я жила в каком-то полусне. Опухшая от голода, сидела одна, закутанная в одеяла, в пустой квартире и мечтала… Не о еде. Плыли передо мной замки, рыцари, короли. Вот я иду по парку в красивом платье с кринолинами, как Милица Корьюс в американском фильме "Большой вальс"; появляется красавец герцог, он влюбляется в меня, он женится на мне… Ну и, конечно, я пою - как она в том фильме (я ещё до войны смотрела его раз двадцать).

К слову, недосягаемая Милица Корьюс из "Большого вальса", которой бредила маленькая Галя, была ближе, чем казалась.
Все детство она провела в Москве, училась в гимназии в Лялином переулке, да и имя свое получила в честь великой княжны Милицы Николаевны – жены брата императора Николая II. Остальные ее четыре сестры носили славянские имена - Нина, Тамара, Анна, Татьяна. Был еще брат Николай.
Все шестеро детей Корьюсов были крещены в православие.

Вот они на фото в 1914 году: первый ряд (слева направо) - Милица, Таня, Аня; второй ряд - Нина, Тамара, Николай.
Мама Милицы и сестра Тамара умерли в блокадном Ленинраде от голода.

Илья Резник. К началу войны - 3 года:
- Папа в 1944-м погиб, в 41-42-м я с бабушкой и дедушкой блокаду ленинградскую пережил.
Потом эвакуация была в Свердловск - в 43-44-м, затем обратно вернулись.

- Мама от меня отказалась: вышла второй раз замуж и родила тройню - трагическая для меня, маленького, история. Когда во втором классе мы с другом Эриком по Ковенскому шли переулку, я увидел маму впереди - вдали, на тротуаре: она коляску везла, в которой лежали Вера и Марина, две девочки, а домработница вторую, с маленьким Вовкой, катила. Естественно, я навстречу бросился, потому что маму давно не видел: с нами она уже не жила, но мама, заметив меня, резко на другую сторону перешла.

Один из известных эпизодов блокадной кинохроники - дети на каменных ступенях: страшно худенький мальчик с книгой и спящий второй. Даже непонятно - мальчик или девочка.

Вот так случайно в кадр попали два брата - Леня и Витя Харитоновы, оба будущие артисты. Лене там 11 лет, Вите - 4 года.
По воспоминаниям Вити, брат получил язву желудка тогда, во время блокады, когда приходилось от голода есть мыло. В картине "Солдат Иван Бровкин" Леонид играл как раз во время обострения язвенной болезни, много сцен приходилось переснимать из-за его постоянно красных глаз.

Илья Глазунов с мамой Ольгой Константиновной.

Потерял всех родных, живших в одной квартире в блокадном Ленинграде.
Они умерли на глазах мальчика: в январе-феврале 1942 года - дядя, потом папа, бабушка, тетя. Мама умерла в апреле 1942-го.
Илью в 11-летнем возрасте вывезли из осажденного города через Ладогу по "Дороге жизни".

Лена Образцова. К началу блокады - 2 года:
- Помню воздушные тревоги, бомбоубежища, очереди за хлебом в 40-градусный мороз, больницу под окном, куда свозили трупы, страшный голод, когда варили и ели все, что было сделано из натуральной кожи.

В то же время бабушка Лены, получая 100 граммов хлеба на руки в сутки, сумела сохранить в осажденном городе кошку Кенку.
Эвакуировали их по Ладожскому озеру в Вологодскую область только весной 1942-го.

Иосиф Бродский. Родился в 1940-м, к началу войны ему - год и месяц:
- Мать тащит меня на саночках по улицам, заваленным снегом. Вечер, лучи прожекторов шарят по небу. Мать протаскивает меня мимо пустой булочной. Это около Спасо-Преображенского собора, недалеко от нашего дома. Это и есть детство.
Эвакуировались в апреле 1942 года.

Валя Леонтьева (первая на фото). К началу войны - 17 лет.

Во время блокады Валя с сестрой записались в отряд ПВО, но вскоре в городе стало не хватать продовольствия, и их 60-летний отец стал донором, чтобы получить дополнительный паек для дочерей. Однажды во время разбора мебели на дрова Михаил Леонтьев повредил руку, и у него началось заражение крови. Девочки отвезли его в больницу, но там он умер. Не от заражения, а от голодного психоза.

О том времени Валентина Леонтьева рассказывала:
- В 1942-м открыли "Дорогу жизни", и ам удалось уехать. Я, мама и сестра Люся выбрались. Мама нас спасла, заставляя курить, чтобы меньше хотелось есть, а вот Люсин сыночек, которого она родила в начале войны, умер в дороге, сестре даже не дали его похоронить. Она закопала тело малыша в ближайшем сугробе…

Лариса Лужина с мамой Евгенией Адольфовной и бабушкой. К началу блокады - 2 года.

Лариса с мамой пережили блокаду: когда была открыта "Дорога жизни", их по Ладоге эвакуировали в город Ленинск-Кузнецкий Кемеровской области. Старшая шестилетняя сестра и вернувшийся с фронта после ранения отец умерли от голода, бабушка погибла от осколка снаряда.

Кира Крейлис-Петрова (на фото самая маленькая в центре). В 1941 году ей 10 лет.

- Считается, что комики в обычной жизни - мрачные и скучные. Но я совсем не такая. Люблю смешить.
Еще в блокадном Ленинграде, в бомбоубежище, стараясь успокоить ревущих от страха малышей, рисовала себе сажей усы и распевала: "Сверху сыплется горох, хоть бы Гитлер скоро сдох!"

Кира с мамой 22 июня 1941 года.

- Маме предлагали эвакуироваться на последней барже, но она отказалась: "Война не сегодня завтра кончится".
И все восемьсот семьдесят два дня блокады мы оставались в Ленинграде. Мы - это я, мама Екатерина Николаевна и старшая сестра Надя. Отец Александр Николаевич был на фронте.

Из интервью Киры журналу "7 дней":

"Свидетелей тех событий осталось немного, и как никогда важно, чтобы услышан был каждый голос.
Но на блокадников нападают со всех сторон, обвиняют во вранье. Договорились до того, что Ленинград следовало сдать, а все наши мучения были напрасны. Но блокадники самой своей жизнью приближали победу. Суметь остаться человеком в нечеловеческих условиях — это уже подвиг. А сколько людей находили силы помогать ближним!
Вот досталось Даниилу Гранину, который писал о том, как жировали тогда советские начальники. Уже в блокаду ходили разговоры о том, что секретарю Ленинградского обкома Жданову пекли ромовые бабы и привозили персики и он так отъелся, что бегал по коридору Смольного, надеясь похудеть. О войне надо говорить правду, лишь в этом случае она больше не повторится. Поэтому расскажу все так, как помню сама.

Блокада — не только постоянное, ежесекундное, раздирающее чувство голода. Это еще и анестезия к чужому горю. Я дружила с соседскими детьми, Люсей и Колей. Их отец однажды собрал семейные карточки, враз отоварил, а дома разложил еду на столе и съел все до последней крошки на глазах жены и детей. Гибель этой семьи врезалась в память яркими кадрами, будто из кинохроники. Их окна находились почти вровень с землей, я часто туда заглядывала. Щелк: впавший в безумие отец сгорбился перед буржуйкой, собирает с одежды вшей. Он умер первым. Щелк: Колька лежит у трупа матери, протягивая руки, как будто в мольбе о помощи. Щелк: Люся стоит, прижавшись к оконному стеклу, и вдруг хватает и запихивает в рот дохлую муху. Ее забрали в детский дом, выдали паек, но не уследили. Она съела все сразу и тут же умерла.

Старуха рассказала, что невестка украла у них карточки и сбежала. Мама принесла им супу: так мы называли дуранду — коричневые засохшие куски жмыха, которые замачивали в соленой воде. Помню, когда тарелку ставили на стул у кровати и чуточку пролили, Серафима Антоновна так страшно закричала. Боря умер почти сразу, мы завернули его в простыню и стащили волоком по лестнице. А старушка еще пожила, даже завещание написала. Говорила маме:
— Я завещаю тебе все наше добро. Чтобы Верке не досталось.
— Зачем? — искренне удивлялась мама. — Мы и сами скоро умрем.

Но она и так не взяла бы, считала, что не имеет на это права. Принципиальная была, с характером. Помогала людям. Однажды шли по улице, перед нами упала женщина и не могла встать. Мы спросили, где она живет, подхватили под руки, довели, передали родным. Помогали многие. Но встречались и те, кто переступал некий внутренний барьер и переставал быть человеком.

Хоронили тогда на кладбище Памяти жертв Девятого января. На выходе солдаты протыкали санки штыками. Если находили мясо, расстреливали на месте. Людоедов уничтожали без суда и следствия. Как нам удалось уцелеть?"

На фото: Съемки фильма "Лес", 1980 год. Кира Крейлис-Петрова (Улита), Владимир Ильин (оператор фильма), Станислав Садальский (Буланов), Людмила Целиковская (Гурмыжская), Владимир Мотыль (режиссер фильма).

Оригинал взят у sadalskij в Блокадные дети