Светлана с вич инфекцией

Автор – ученица Школы молодого журналиста Дворца детского и юношеского творчества Тольятти Юлия Космылина

Очень личная история

– Расскажите, стать психологом была мечта детства или как так получилось?

На третьем курсе я узнала, что у меня ВИЧ-инфекция. Закончив экономический вуз, я начала вести группы и консультировать людей. В конечном итоге судьба так повернулась, что я отучилась на психолога.

– Почему именно клиническая психология?

– Клиническая психология позволяет работать в больницах. То есть, если ты просто педагог-психолог, то можешь работать в школах, ещё где-то. А если ты хочешь работать в клинике, к примеру, помогать ВИЧ-инфицированным людям, людям с депрессией, с психосоматическими проблемами, неврозами и так далее, то нужна медицинская специализация.

– Как вы решились на создание благотворительного фонда?

– Как окружающие помогли вам не падать духом, узнав о вашей болезни?

– Если у человека ВИЧ, он обязательно умрёт?

– Это означает, что ты пьёшь таблетки и не опасен, не можешь передать ВИЧ-инфекцию никому. Если бы, к примеру, в 2005 году, когда я узнала о ВИЧ, мне бы сразу назначили таблетки, то я смогла бы свой вирус снизить до нуля и тогда не могла бы вообще инфицировать. На самом деле, большая часть симптомов, о которых люди пишут (и думают, что у них сейчас ВИЧ), являются недостоверными. Потому что у ВИЧ-инфекции практически нет симптомов, в этом и заключается её опасность. Когда ВИЧ-инфекция появляется в организме, может возникнуть что-то похожее на простуду. Но кто из нас в течение года не болеет? Вообще симптомы могут быть любыми: человек не выспался, нервничает и так далее. ВИЧ развивается колоссальными темпами, и для того, чтобы его остановить, нам, каждому ВИЧ-инфицированному человеку, надо стать ответственными. Это значит, что каждый из нас, кто стоит на учёте, должен как минимум не заражать другого. Даже если произошёл незащищённый контакт, то просто надо принимать таблетки. То же самое сделала Франция, Швейцария и ещё несколько стран – всем стали давать лечение. И у них распространение ВИЧ-инфекции снизилось.

– А как наше правительство к этому относится?

– У нас есть государственная стратегия президента. Таблеток у нас на всех не хватает. Всех ВИЧ-инфицированных у нас не лечат. ВИЧ-положительные начинают пить таблетки – и бросают. Потому что таблетки – это не витамины, которые хочется пить, не конфетки сладенькие. Они могут вызывать побочные эффекты. Чтобы люди с ВИЧ доброкачественно пили таблетки, государство должно сделать как можно больше программ для формирования приверженности у людей с ВИЧ. На сегодняшний день у нас люди очень боятся лечения. Если зайти в интернет, то можно увидеть, что людям легче не верить, что есть ВИЧ, людям легче лечиться нетрадиционными способами. Я достаточно активный пользователь социальных сетей, и мне постоянно приходят предложения лечиться лягушками, святой водой и ещё чем-то. Потому что любой человек, неважно, ВИЧ-инфицированный он или нет, в состоянии кризиса, утраты будет находиться в шоке. Следующей стадией является отрицание. Именно тогда человек отказывается верить, что СПИД есть.

Правительству необходимо позаботиться о своих гражданах и выделить ресурсы на то, чтобы оказать психологическую помощь – людям не только с ВИЧ, но и с разными психическими заболеваниями. Должны быть выделены деньги на тестирование всех граждан, на лечение ВИЧ-положительных. На мой взгляд, если наше государство объединится с другими странами, это возможно. Потому что был глобальный фонд, можно попросить денег у них. Деньги есть и в России, просто их нерационально тратят. Далее: всех, кому назначили лечение, взять на психологическую помощь. Необходимо, чтобы был такой грамотный специалист, который сможет достать человека хоть из дома и договориться с ним. А их сейчас не так много. Мы обучаем, проводим тренинги. Но у нас идёт сокращение бюджета, денег на лечение нет, зарплату врачам урезают. Без этого ВИЧ-инфекция будет только прогрессировать, как депрессия.

– Как правильно строить консультацию с ВИЧ-положительным человеком?

– Скольким людям вы уже помогли?

– Очень многим. В 2005 году я вела группы поддержки в Чебоксарах. Кроме этого, с 2005 года я давала много интервью. Интервью я даю с удовольствием, потому что понимаю, что каждая прочитанная газета, публикация или ролик – это, возможно, одна человеческая жизнь. И для меня это ценно и важно. У меня есть любимая притча про мальчика, который ходил по берегу моря собирал морские звёздочки и кидал в море: ему было важно спасти хоть одну морскую звезду, чтобы она жила. В данном случае то же самое. Много отзывов получаю из русскоговорящих стран ближнего зарубежья и со всей России. С 2007 года я уже начала делать группы взаимопомощи в Казани, а официально наш фонд работает с 2008 года.

– Как складываются судьбы людей сейчас?

– Есть у меня одна девочка, она родилась с ВИЧ-инфекцией. Я очень долго консультировала её маму, потому что она хотела оставить ребёнка в детском доме. Родственники сказали, что не будут её поддерживать. Она очень боялась, что не справится. Весь мой разговор был построен на размышлениях о том, что будет, если она заберёт ребёнка, и что – если оставит. И в один прекрасный день она сказала мне спасибо и решила, что заберёт дочку. Каждый раз, когда я смотрю на этого ребёнка, радуюсь. Ведь она учится в одной из самых хороших школ, занимается тем, чем нравится, её так любит мама! Так здорово, что этот ребёнок не попал в детский дом! Для меня это ценно. И это судьба только одного ребёнка.

На самом деле судеб очень много. К примеру, у меня есть одна женщина, она жила примерно 15 лет с ВИЧ и не лечилась. Она отказывалась даже сюда приходить. Однажды прибежали к нам две её сестры. Заведующая попросила меня, чтобы я пообщалась с этой женщиной. С её сёстрами мы придумали план, что я их подружка. Так как она не хотела сотрудничать ни с какими медицинскими работниками, мы сделали вид, что я забежала к ним в гости на обед. Во время обеда начался совершенно обычный разговор. И за обеденный перерыв я дала ей возможность понять, что выбор за ней. Она очень хотела детей, но у них с мужем не получалось. Она думала сделать ЭКО, но при этом должна была начать пить таблетки. И через эту ситуацию я нашла лазейку и предоставила ей выбор. Она начала принимать лекарства – и буквально месяца через два вирусная нагрузка стала неопределяемой. И это уже показатель того, что она может податься на ЭКО. Теперь я знала, что она будет жить.

– Было ли такое, что люди просто опускали руки и не продолжали лечение?

– Да, есть и такие случаи, сейчас их очень много. И всё происходит от того, что людям не объясняют, что делать, если вдруг возникли побочные реакции. Или есть подростки, которые говорят, что хорошо себя чувствуют и не видят смысла пить таблетки. Присутствует непонимание того, что жизнь – конечна, и что это может произойти даже в их 16-18 лет. Это очень тяжело. Или есть подростки из трудных семей, у которых, к примеру, уже нет родителей. И они сами не видят смысла продолжать жить. Это бессознательный суицид. Мне очень хочется разобраться в этом, понять, почему так происходит. Ведь есть люди, которые отказываются от лечения и уходят. На мой взгляд, это связано со стыдом, страхом отвержения, одиночества.

– Расскажите самую тяжёлую для вас историю из жизни людей, которым вы помогаете.

– Есть такие истории, в которых ты делаешь всё, чтобы человек начал пить таблетки. Бывали ситуации в семьях, когда бабушки начинали говорить, что нельзя пить таблетки, от них только хуже. И приходится верить семье. Человек доходит до того, что у него появляется онкология на фоне ВИЧ-инфекции. Хоть у него трое детей, мама, он уходит, выбирает смерть. И это его выбор, с которым очень тяжело смириться. В наше время он мог бы жить, развиваться. Есть один известный человек, который жил, работал, мы были знакомы. По роду деятельности мы пересекались, общались. Он знал, что у меня ВИЧ-инфекция, но ничего не сделал для того, чтобы самому начать лечиться. Он даже не встал на учёт. Я понимаю, что за этим стоит либо страх отвержения, либо то, что люди верят, что СПИДа нет.

Была девочка, которая умерла от туберкулёза на фоне ВИЧ-инфекции. Она хороший предприниматель, в её молодом возрасте у неё уже был бизнес, было всё. Узнав о своём диагнозе, она просто пришла в СПИД-центр и написала отказ от лечения. В данном случае, при наличии заявления, мы больше ничего не можем сделать. Могли помочь только разговоры, чтобы всё-таки она нас услышала, но она не хотела с нами разговаривать. В итоге она довела себя до такого состояния, что у неё появился туберкулёз. Её положили в туберкулёзный диспансер. Тогда уже началась паника. Сразу узнали все родные. Мама легла с ней вместе, так как девушка была не в состоянии двигаться. Возникли уже такие дырки в мозге, как ВИЧ-энцефалопатия. Это примерно как ДЦП, когда текут слюни, начинается паралич движений. И я видела этого человека. Это очень тяжёлая смерть. Девочка почти ничего не говорила, а ей всего 28 лет. Представляете, когда эта девочка была маленькая, маме приходилось за ней ухаживать. И она дорастила её до 28 лет. И вдруг этот взрослый человек снова становится ребёнком. Только теперь за ней тяжелее ухаживать. Девушка умерла. Умерла от того, что сама не хотела лечиться. Я ещё верила, что таблетки смогут ей помочь, но лечение было слишком запоздавшим. Это очень сложно вылечить. Люди умирают не от СПИДа, а от туберкулёза, пневмонии, онкологии. От чего-то такого. Просто это всё возникает из-за дефицита иммунитета, когда происходит его глубокое поражение, и он уже не может справиться ни с чем.

– Как благотворительность такого профиля развивается в других городах?

– В каждом городе есть по несколько организаций, которые помогают людям с ВИЧ-инфекцией. Но на самом деле их очень мало, а людей с ВИЧ-инфекцией много. Те гранты, те средства, которые выделяют – этого не хватает, чтобы набрать хороший штаб, обучить людей. Многое держится на волонтёрской деятельности. А нужно, чтобы правительство выделяло на это деньги и делало всё хотя бы для того, чтобы молодёжь, которая узнаёт о том, что у них ВИЧ, жила полноценной жизнью.

– Как вы находите волонтёров?

– Как вы проводите тренинги в учебных заведениях?

– Каких целей вы хотите добиться в ближайшее время?

– Нужно обучить как можно больше людей. Чтобы они могли так же, как и я, проводить семинары, тренинги, обучение – для людей с ВИЧ и без него. Информирование – это наше всё. Для того чтобы это произошло, мне нужны специальные гранты, нужны бизнесмены, спонсоры, которые могли бы одобрить поездки в другие города, обучение других людей. Чтобы не произошло того, что совсем недавно случилось с одним сельским девятнадцатилетним парнем. Он узнал, что у него ВИЧ. Уже буквально через неделю врач общей практики позвонил его маме и всё рассказал. А сам он не хотел пока об этом говорить. Врач не должен был так делать, но так произошло. Мальчик звонит мне и спрашивает, как ему быть, как поддержать маму. Он сам ещё не привык, а ему уже надо сообщать об этом маме. Поэтому обучать необходимо в том числе и врачей, педагогов. Это должна быть массовая работа. Ведь люди просто так не пойдут в интернет, чтобы прочитать о ВИЧ-инфекции. А если и пойдут, найдут много недостоверной информации. Людям нужно живое общение, а этого сейчас не хватает. С моего тренинга никто не уходил равнодушным, все начинают понимать: пусть это и не касается его, но может коснуться людей из его окружения. Всё-таки мы живём в одном мире.

Светланы Изамбаевой: от страха и стыда к созданию фонда помощи ВИЧ-положительным

Светлана Изамбаева стала ВИЧ-положительной в 22 года и, как и многие, испытала чувство стыда и страха. Первыми мыслями было: почему я, что делать дальше, что будет, если кто-то узнает?

Светлана инфицировалась от любимого мужчины, с которым впоследствии хотела завести семью. Он не знал о том, что является носителем вируса.

Светлана живет с ВИЧ-инфекцией уже 15 лет, из них 10 лет она принимает лекарства, которые повышают длительность и качество жизни инфицированного больного.

Светлана сумела взять себя в руки и сейчас может назвать себя счастливым человеком. У нее есть муж, двое детей — 10-летняя дочка, 8-летний сын. Также Светлана стала первой ВИЧ-положительной, которая смогла взять под опеку двоих братьев после смерти мамы. Согласно закону РФ, человек не может взять опеку над несовершеннолетним в случае, если у него есть инфекционные заболевания, до снятия с диспансерного учета. ВИЧ пока является неизлечимым инфекционным заболеванием, поэтому ВИЧ-положительный не снимается с диспансерного учета. При этом ВИЧ инфекция не передается бытовым путем и не представляет угрозы для здоровья ребенка.

Светлана отмечает, что тема ВИЧ в ее семье не замалчивается. Будучи беременной старшей дочерью, собеседница занималась консультацией. Когда малышке было всего три месяца, Светлана (создала) взяла первую группу взаимопомощи для женщин, живущих с ВИЧ.

Светлана уверена, что если бы она пряталась от людей из-за ВИЧ-инфекции, была закрытой, то ребенок не был бы настолько искренним и честным. Дети бессознательно чувствуют, что от них что-то скрывают, поэтому скрывают в ответ.

Первый в России фильм о ВИЧ создан по историям детей Татарстана

Фонд Светланы участвует и в больших российских проектах. Так, например, до этого года не существовало отечественного фильма о ВИЧ-положительных людях. В 2018 году вышла кинолента о Кате, обычной девушке с особым статусом, а фонд Светланы Изамбаевой участвовал в создании сценария. Среди актеров, принявших участие в фильме, Ирина Старшенбаум, Риналь Мухаметов, Чулпан Хаматова.

Светлана сожалеет о том, что немногие публичные люди открыто говорят о проблеме ВИЧ, потому что опасаются реакции общества.

Помимо ВИП-персон, включая певицу Веру Брежневу, Президента Татарстана Рустама Минниханова и бывшего главного санитарного врача России Геннадия Онищенко, в забеге открыто приняли участие люди, живущие с ВИЧ.

Светлана уверена, что Татарстан как один из ведущих регионов может транслировать свой опыт по профилактике ВИЧ и работе с ВИЧ-положительными.

Каждый 30-ый житель Иркутска — носитель ВИЧ, в Татарстане ситуация намного лучше

По словам Светланы, в некоторых российских регионах ситуация с ВИЧ буквально критическая. Так, например, официально в Иркутске каждый 30-ый живет с ВИЧ-инфекцией официально, а неофициально — каждый 19-й. В Екатеринбурге каждый 50-ый официально. При этом, в Татарстане показатели намного лучше, отмечает собеседница и связывает их с работой СПИД-центра.

При этом, по мнению Светланы, нужно учитывать, что половой путь передачи ВИЧ лидирует в России. Наиболее высокий уровень поражения ВИЧ-инфекцией населения наблюдается в группе 30 — 39 лет.

Светлана отмечает, что недостаточно информировать людей только о путях передачи ВИЧ, аварийной профилактике. Необходимо, чтобы люди понимали: знание о ВИЧ-инфекции и страх к ВИЧ-инфицированным людям — это две разные вещи. О ВИЧ и СПИД нужно научиться говорить свободно и открыто. В этом могут помочь общественные акции, уверена собеседница. Например, подобно акции по раздаче георгиевских ленточек, приуроченной ко Дню Победы в Великой Отечественной войне. Светлана считает, что 1 декабря, во Всемирный день борьбы со СПИДом, все могли бы носить красные ленточки как символ понимания проблемы СПИДа и ВИЧ.

Попытки сделать красный цвет трендовым уже были, отмечает Светлана. Более 10 лет Apple поддерживаем проект (RED) и выпускает продукты в красном цвете. Часть средств от продажи каждого гаджета или аксессуара от Aplle и (RED) перечисляется в Глобальный фонд для борьбы со СПИДом. Этот вклад помогает ВИЧ‑инфицированным людям в Гане, Лесото, Руанде, Южной Африке, Свазиленде, Танзании, Кении и Замбии бороться со своим заболеванием.

Посол США в России готов рекомендовать фонд Светланы Изамбаевой

Проблема ВИЧ и СПИД — актуальна для людей по всему миру, поэтому нужно обмениваться опытом и позитивными практиками, уверена Светлана. Так, работой некоммерческого благотворительного фонда Светланы Изамбаевой заинтересовался посол США в России Джон Хантсман. Во время своего визита в Казань Хантсман со своей женой Мэри Кэй пообедали вместе со Светланой и ее супругом.

Светлана отмечает, что посол искренне интересовался фондом и предложил свою помощь, подсказал, как правильно транслировать опыт на всю Россию. Кроме того, он готов давать рекомендательные письма.

Светлана отметила, что флешмоб пошел как раз из США, а ее фонд подхватил идею.

К сожалению, вы используете слишком старый браузер. Обновите его, либо смените на другой. Это бесплатно!

Наверное, время пришло. Первые пару лет, после того как я узнала о том, что у меня ВИЧ, я бы не смогла этого сделать. Но так как я живу со статусом уже 19 лет, я переборола все свои страхи. Последний барьер я преодолела недавно, когда рассказала о статусе своим детям, вся остальная семья знала об этом с самого начала. Дети меня приняли, поняли и все мои страхи ушли.

То есть вас держали только они?

Конечно, мне пришлось пройти через множество неприятных моментов именно из-за моего статуса. Сегодня появилось желание что-то изменить, потому что за 19 лет я столько насмотрелась и сама побывала в таких ситуациях…У меня, например, детей в школу не брали, и в садик, я очень часто сталкивалась с врачебной дискриминацией. Пройдя через все это, мне хочется поменять отношение к людям, живущим с ВИЧ и вообще отношение к болезни.

Сколько у вас детей?

У меня двойняшки – сын и дочь.

Они родились здоровыми?

Это самое главное.

Это действительно самое главное, учитывая то, что когда я их рожала, не было ни терапии, ни профилактики. Это было в 1999 году.

Вы тогда уже знали о своем статусе?

Да. Я знала о нем с 1997 года. До сих пор помню, как каждые три месяца водила детей к врачу, чтобы сдавать кровь из вены – и так до трех лет, такие были тогда правила. Для меня это было очень болезненно.

Как вы объясняли детям, зачем это нужно?

Они не задавали вопросов – надо, значит надо.

Когда сдали последний анализ, выдохнули?

Вы упомянули, что в свое время детей не брали в садик. Как это было, можете рассказать?

Первый раз их не взяли в садик по месту жительства. Я тогда находилась на реабилитации под Питером, дети были с моей мамой. Заведующая садиком чуть не плакала, потому что проблема была в родителях, которые узнав о моем статусе, поставили условие – либо она не берет моих детей, либо они перестанут водить своих.

Откуда они знали о том, что у вас ВИЧ?

С другой стороны это же хорошо, они же наверное выросли с нормальным отношением к тем, кто не похож на остальных?

Да, тут я согласна. Благодаря этому опыту, они до сих пор относятся к людям с ментальными особенностями, как к равным. Даже когда я открывала статус, я была удивлена, насколько спокойно они к этому отнеслись.

Вы как-то готовились к тому, чтобы рассказать им?

Я им постоянно подсовывала литературу, расспрашивала, пыталась выяснить их отношение к этой болезни. В любом случае они у меня подкованные, они же знают, где я работаю, принимают участие в акциях, приходят ко мне в социальный центр. Конечно после разговора у них были вопросы, и я постаралась ответить на все.

Про смерть не спрашивали?

Мы как-то и не говорили об этом, они все знают о профилактике, о лечении, знают, что человек с таким заболеванием может жить долго, как все.

Света, вы упомянула про реабилитацию. Сколько времени вы были в зависимости?

Около 10 лет. Я хорошо училась в школе, занималась спортом. После школы я не хотела никуда поступать и конечно же у родителей был шок: как это так? Я сознательно завалила поступление в институт в Москве, потому что мечтала учиться в Киеве. В итоге поступила в Бельцкое училище, чтобы не терять времени, поработала пару лет и потом все-таки поступила в Аграрный университет в Кишиневе. Однажды, живя в общежитии, я сильно упала, полгода пролежала в больнице, университет я бросила с легким сердцем. И так получилось, что я попала в систему и поняла, что сама не справляюсь. Мама уже знала, были люди, которые пытались мне помочь. Но я не знаю ни одного человека, который бы сразу понял проблему, взялся за себя и бросил. Я принимала наркотики около 10 лет. И спустя все это время, моя мама поставила мне ультиматум – или я еду на реабилитацию, или я могу считать себя сиротой.

Находясь в зависимости, вы успели родить детей, так?

За год до беременности у меня было сильное заражение крови, я лежала в больнице и меня буквально вытащили с того света. Я перкумарилась и в этот момент забеременела. Кстати, до последнего я не знала что у меня двойняшки. В городе меня все осуждали, вплоть до нецензурной брани.

Почему?

Потому что я решила оставить детей. Все же знали о моем статусе и все говорили, что я рожу уродов и дебилов, и обязательно их заражу. Во мне тогда была слепая вера в то, что у меня родятся здоровые дети. Я себе даже на секунду не позволяла усомниться, что они могут быть не здоровыми или могут быть какие-то сложности. Мое решение оставить детей поддержали родные и близкие. Более того, мне всегда везло в жизни встречать хороших людей, которые в меня верили, которые были рядом, помогали. Помню, как находясь в системе, я шла с очередного ломбарда, сдавая с себя какое-то золото, и меня встретил друг, я с ним поделилась проблемой. И он первый, кто меня положил в больницу, неофициально, 2 недели он меня туда возил, чтобы меня капали.

Сколько вам было тогда лет?

Как вы восстанавливались после всего этого?

Работала, была мамой. Потом дети начали взрослеть и я поняла, что не могу от них что-то требовать, не показывая собственного примера. Сегодня они знают о моем прошлом абсолютно все. Мне всегда очень хотелось, чтобы они гордились мной. Сегодня, когда они воспринимают меня как подружку – это как бальзам на душу. Это результат изменений не только в них, но и во мне.

Чем дети заняты сейчас?

Они учатся. Дочка пока не определилась, куда хочет поступать. А сын настроен на следующий год поступать в Иностранный легион Франции.

Вы не боитесь их отпускать во взрослую жизнь?

Каждая мама всегда переживает. Я считаю, что ребенок должен проходить свой жизненный путь. Они на сегодняшний день получили достойное воспитание и цели у них в жизни есть. У меня нет переживаний по поводу их будущего. У меня не было с ним проблем за все эти 17 лет. Я знаю где они, я знаю с кем они, я даже знаю лично их друзей. Когда в этом году мы праздновали их семнадцатилетние, то я была вместе с ними – танцевала, развлекалась и веселилась. Было здорово.

А не боитесь того, что они могут повторить ваш опыт?

Не бояться нельзя, такого не бывает. Мне думается, что то воспитание и те знания, которые они получили, — защитят их. Как и тогда, 17 лет назад, я снова уверена в том, что все будет хорошо.

Это возможность почувствовать себя на своем месте. Сегодня я занимаюсь именно тем, что мне по душе. Я по характеру такая – мне не все равно на других. Среди моих бенефециариев есть люди, которые когда-то отказывались даже разговаривать со мной. И все равно я до них достучалась. Так и сегодня я пытаюсь достучаться до остальных, чтобы они приняли свой статус, чтобы не скрывали его и чтобы были примерными пациентами – принимал лечение, проходили врачей.

Помните, как вы начали принимать лечение?

Конечно, я буквально настояла сама. На тот момент я 15 лет жила с ВИЧ и в какой-то момент у меня начал прыгать иммунитет – то 500, то 350. И так постоянно. В один из дней после очередного медосмотра, я просто попросила дать мне терапию.

Тяжело было?

Мне нет, я была подготовлена, я знала все о лечении. Уже тогда я знала, что лучше начинать пораньше. В октябре будет пять лет, как я пью АРВ-терапию.

Вы когда-нибудь сомневались в своем диагнозе?

У меня были сомнения по поводу того, насколько правильно мне поставили диагноз в Молдове. Я же тогда родила здоровых детей и у меня появились серьезные сомнения. Но потом, когда я пересдала анализ в Питере во время реабилитации, они пропали, потому что анализ был положительным.

А сталкивались с дискриминацией?

До сих пор. И как правило это идет от врачей. Каждый раз, когда я это вижу, это за гранью моего понимания.

Как думаете в чем дело? Вот, например, недавно мы брали интервью у министра здравоохранения, и она утверждает, что за последние годы в министерство не поступало жалоб о случаях дискриминации.

Случаев много. Проблема в том, что люди не умеют защищать свои права, они не привыкли обращаться в суд. И все это так и остается на кухне. А реальные действия — это единичные случаи.

Представьте, что вас взяли и назначали министром здравоохранения. Что бы вы сделали в первую очередь, чтобы остановить эпидемию?

Нужен хороший, грамотный план действий. И мне кажется, что на сегодняшний день больше опыта в этой сфере у НПО, они ближе к людям. Хотя конечно каждая наша акция, например, маршрут безопасности, показывает что есть люди, которые хотят что-то узнать и услышать, а есть те, которым все по барабану. Каждый должен сам осознать, что ему нужно сдать тест или пройти обследование. Многие же считают, что если он или она не наркоман или не секс-работница, их это не касается. Это стереотип. Сегодня никто не застрахован. Ну что тебе стоит, пойти раз в год в поликлинику и сдать тест? Для многих людей сдать этот анализ – все равно что прикоснуться к чему-то зачумленному. Но к этому надо относиться как к плановому походу к гинекологу, фтизиатру, зубному. Да, это серьезная болезнь, но если к ней и относится серьезно, она станет обычной хронической болезнью, простой в лечении и диагностике.

Открытие статуса, которое мы все чаще и чаще наблюдаем, – это на ваш взгляд хорошая, верная тенденция?

Конечно. Этот тот инструмент, который ломает стереотипы. Может быть не сразу нам удастся побороть эту стигму, но делать это нужно постоянно, из года в год. И тогда люди поймут, что мы такие же, как все, что мы точно так же учимся, работаем, рожаем детей.

Когда люди, живущие с ВИЧ, умирают, вас это не коробит?

Буквально недавно хоронила бенефециара и у меня внутри была такая досада, такая пустота. Он был непреверженным, переболел туберкулезом, стадия СПИДа. Сколько я ходила к нему, объясняла, просила, сама терапию приносила. Но человек просто не хотел бороться за свою жизнь. И таких людей конечно жалко. Вообще, когда умирают люди очень жалко. Но как бороться, если у человека такое отношение к себе? Может надо полюбить себя чуть-чуть? Я всегда говорю своим клиентам — любите себя, потому что ваша жизнь и здоровье – это ваше отношение к самому себе.

А что вам помогает любить себя?

Дети. Вообще-то у меня всегда была эта любовь, просто на какой-то период времени я подзабыла, как это делается.

А как полюбить себя тем людям с ВИЧ, у которых этого пока нет?

Нужно просто понять себя и стать немножечко уверенней. Люди не должны опускать руки. Все возможно, никогда ничего не поздно. Я не верю в то, что человек не хочет лучшего для себя, просто каждый подразумевает под этим что-то свое. Мы же никто не хотим изменить что-то к худшему, все вокруг только к лучшему меняется.

Светлана Изамбаева была первой российской женщиной, зараженная этой болезнью. В 23 года она заразилась после краткого романа летом 2003 года. Врачи сказали, что ей осталось жить всего несколько лет.

Светлана надеется, что ее открытость сможет помочь.

Шокирующая забытая эпидемия России

Спустя два года мы можем сказать, что Россия не прислушалась к ее предупреждению. Эпидемия ВИЧ вышла из под контроля:

220 тысяч россиян уже лишились жизни из-за ВИЧ и СПИДа. Каждую неделю умирает более 520 человек.

На конец 2016 года зарегистрировано 1,2 миллиона зараженных россиян. Реальное количество еще больше, так как многие отказываются от прохождения теста.

В России, согласно данным федерального ВИЧ—центра, каждую неделю заражается 7 тысяч человек.

Таким образом, Россия является одной из стран, где ВИЧ распространяется быстрее всего. Скорость распространения выше, чем в большинстве стран Африки.

Самой распространенной причиной заражения являются использованные шприцы среди наркоманов и заражение среди гетеросексуальных пар.

Лишь 2% из числа зараженных относятся к гомосексуалистам.

2% населения миллионного города с положительными результатами проверки на ВИЧ

На этой неделе российские телезрители были шокированы.

Губернатор Екатеринбурга, одного из крупнейших городов России, заявил, что 2% населения имеют положительный результат проверки на ВИЧ.

ВИЧ — это кара божия

В 2000-х годах набиравшая силу Русская Православная церковь заявила, что ВИЧ является карой божией для гомосексуалистов, наркоманов и людей, попавших под действие вредной западной морали.

Les Echos 19.07.2016
Женщина, свободно и жестко выражающая свое мнение, является примером сильных и умных российских женщин, которые сумели добиться хороших результатов, несмотря на очень большие трудности.

— Что необходимо сделать?

Государство останавливает работу против ВИЧ

Центр Анти-СПИД в Воронеже — одна из организаций, которые подверглись осуждению.

Так она должна называться в соответствии с очень строгими новыми законами Путина, приведших к тому, что в России выросло количество политических заключенных.

Особенно много выявлено в России женщин, зараженных ВИЧ. Это объясняется тем, что беременные женщины обязаны проходить тест на ВИЧ-инфицирование. Они заражаются от неверных мужей.

ВИЧ не убить морализаторством

Победа на конкурсе красоты в 2005 году привела к тому, что Светлана встретила своего будущего мужа. Сегодня она благодаря медицинской помощи — мать двоих здоровых детей.

Ее первую дочь выкинули из детского сада, когда его работники узнали, что у матери положительный тест на ВИЧ.

Но после восьми судебных процессов она получила право опеки над двумя своими младшими братьями после смерти матери.

Она, ее муж и дети живут в Казани в квартире, площадь которой составляет 32 квадратных метра, она руководит своим собственным фондом борьбы с наркотиками и ВИЧ-инфекцией, а также работает психологом.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

• 
  

• Популярное
• Обсуждаемое

При полном или частичном использовании материалов ссылка на ИноСМИ.Ru обязательна (в интернете — гиперссылка).

Произошла ошибка. Пожалуйста, повторите попытку позже.

Факт регистрации пользователя на сайтах РИА Новости обозначает его согласие с данными правилами.

Пользователь обязуется своими действиями не нарушать действующее законодательство Российской Федерации.

Пользователь обязуется высказываться уважительно по отношению к другим участникам дискуссии, читателям и лицам, фигурирующим в материалах.

Публикуются комментарии только на русском языке.

Комментарии пользователей размещаются без предварительного редактирования.

Комментарий пользователя может быть подвергнут редактированию или заблокирован в процессе размещения, если он:

В случае трехкратного нарушения правил комментирования пользователи будут переводиться в группу предварительного редактирования сроком на одну неделю.

При многократном нарушении правил комментирования возможность пользователя оставлять комментарии может быть заблокирована.

Пожалуйста, пишите грамотно – комментарии, в которых проявляется неуважение к русскому языку, намеренное пренебрежение его правилами и нормами, могут блокироваться вне зависимости от содержания.