Почему вич не поддается лечению

Препараты от ВИЧ назначает доктор, исходя из степени запущенности процесса, возраста пациента и многих других нюансов.

Некоторым инфицированным назначают сразу несколько лекарств различных групп, что позволяет исключить устойчивость вируса к препарату.

Перед тем, как начинать лечение ВИЧ инфекции препаратами, необходимо рассказать доктору о самочувствии, имеющихся хронических недугах, а также других проблемах со здоровьем, которые были, либо есть. Зачастую перед прописыванием схемы лечения доктор назначает комплексное обследование, а уже после рекомендует принимать те или иные медикаменты. Такой подход обеспечивает наилучшие результаты. Если во время лечения ухудшается самочувствие, об этом нужно незамедлительно сообщить доктору.

Нельзя сказать, что ВИЧ лечится полностью, но поддерживать здоровье организма рекомендуется каждому, независимо от стадии инфекции. Для этого следует устранить все сопутствующие недуги, которые имеются у пациента и регулярно следить за показаниями крови.

Можно ли вылечить вич на ранних стадиях

На данный момент, при существующем этапе развития фармакологии и других отраслей медицины полностью излечить патологию невозможно.

Несмотря на это, учёные продолжают биться над решением сложной задачи, делая всё, что в их силах, чтобы в ближайшее время кто-то утвердительно ответил на вопрос, а лечится ли ВИЧ (СПИД) на ранних стадиях.

ВИЧ-инфекцию рекомендуется лечить с помощью АРВТ (антиретровирусной терапии), подавляя ВИЧ, но не убивая его полностью.

При первом выявлении инфекционной патологии рекомендуется безотлагательно заняться лечением, чтобы продлить жизнь на максимальный срок. Инфицированному необходимо будет постоянно принимать лекарства, начать вести здоровый образ жизни, регулярно сдавать анализы и посещать доктора, но результат того стоит. Выполняя все предписания и поддерживая здоровье на должно уровне, доктора гарантируют, что пациенты смогут прожить до старости.

При раннем периоде можно заметить ряд признаков, которые в большинстве случаев выявляют наличие вируса в организме.

1. Повышение температуры и сильное потоотделение ночью. Обычно этот нюанс указывает на простуду, но только в том случае, если нет других ярко выраженных симптомов. В противном случае можно заподозрить начало развития СПИДа.
2. Увеличение лимфатических узлов нескольких групп и их болезненность, которая не проходит длительное время. Речь идёт об узлах, расположенных в области паха, ключицы, задней части шеи и подмышечной впадине. Кроме этого, иногда появляются проблемы с гландами, пациент грешит на ангину.
3. Сыпь в области гениталий, а также на слизистых. Через время язвочки могут появляться и на других участках кожных покровов.

Следует помнить, что симптоматика заражения ВИЧ-инфекцией на раннем этапе выражена слабо. Однако при малейших подозрениях стоит обратиться в лечебное учреждение для прохождения скринингового обследования. Стоит также помнить о профилактических мерах, чтобы потом не гадать, а как вылечить ВИЧ. Профилактика заключается в использовании презервативов во время интимной близости, разборчивых половых связях, личной гигиене.

Результаты лечения и контроль терапии

Каждый человек должен помнить о том, что лекарства, используемые для борьбы с ВИЧ, не устраняют вирус полностью, а лишь противостоят его дальнейшему распространению и активности. В результате этого в крови уменьшается число вирусных частиц. Благодаря этому иммунные клетки, которые значатся как CD4-лимфоциты, начинают активно восстанавливаться. Максимальная эффективность терапии достигается только на самых ранних этапах развития болезни. Поэтому, если была замечена характерная симптоматика, следует в самые кратчайшие сроки обратиться к доктору или самостоятельно сдать несколько тестов. О заболевании можно говорить только в том случае, если количество СD4-лимфоцитов меньше 500 клеток на 1 миллилитр крови.

Контролируя иммунный статус, который как раз таки и определяется CD4-лимфоцитами, удастся понимать, на каком этапе развития находится ВИЧ. При эффективности лечения уже через несколько месяцев количество CD4 увеличится, а вот число клеток вирусов снизится в сотни раз. В противном случае считается, то терапия не оказывает должного эффекта. Если это так, то врач её меняет частично или полностью.

И хотя ВИЧ считается неизлечимой патологией, основная масса инфицированных живут очень долго. Поэтому при появлении одного или нескольких симптомов, описанных выше, нужно обязательно обратиться в поликлинику и пройти обследование. Современная медицина находится на высочайшем уровне, как и фармакология, что даёт возможность использовать новейшие и более эффективные препараты в борьбе со СПИДом.

ВИЧ-диссиденты — люди, которые отрицают существование ВИЧ и призывают инфицированных отказаться от лечения. При этом сами идеологи этого движения могут и не быть носителями вируса. В онлайн-группах, пропагандирующих идеи отрицателей в России, десятки тысяч подписчиков. Некоторые из тех, кто отказался от терапии, какое-то время могут чувствовать себя нормально, но потом их состояние ухудшается. Диссиденты умирают. Очередной такой случай недавно произошел в Екатеринбурге.

7 месяцев до финала

Летом прошлого года 34-летняя госслужащая Анастасия Давыдова (это псевдоним, настоящее имя не называем по просьбе родственников) ждала плановой хирургической операции — удаление кисты. Нужно было сдать несколько анализов, в том числе пройти тест на ВИЧ. Рутинная процедура обернулась шокирующей новостью — женщина узнала, что инфицирована.

Некоторые ВИЧ-диссиденты ведут затворнический образ жизни — не афишируют свой недуг (или его отсутствие), общаются только с единомышленниками. У Анастасии был другой характер. Она быстро превратилась в активную пропагандистку, отстаивала диссидентскую идею в чатах и на форумах.

Но однажды посетители форума заметили, что девушка перестала его посещать. Заволновались, пробили через знакомых и узнали, что Анастасия попала в больницу и больше не может передвигаться самостоятельно. У нее развилась пневмоцистная пневмония — распространенное осложнение на фоне ВИЧ-инфекции.

Несмотря на крайнее ухудшение состояния, Анастасия была верна своим убеждениям до конца. Через месяц с небольшим после госпитализации, 27 мая, она умерла.

Через подругу Анастасии в группе отрицателей активистам удалось узнать ее номер телефона. Трубку взял брат погибшей, и выяснилось, что для родственников Давыдовой трагедия стала страшной неожиданностью. Они даже не знали о ее диагнозе и уж тем более о том, что их близкий человек всерьез поверил в то, что ВИЧ не существует.

База отрицателей

Движению ВИЧ-диссидентов противостоит движение противников теории. Они также ведут пропаганду в социальных сетях.

По его словам, в первую очередь вера в теорию отрицателей базируется на естественном желании спрятаться от проблемы, найти зону психологического комфорта. Болезнь сваливается как снег на голову, и человек, ничего не знающий о диагнозе, легко может выбрать идеологию отрицателей. А в их группах новичков тепло встречают.

— Но там не рассказывают, как умирали от СПИДа другие диссиденты, — говорит Кирилл Воробьев.

Многие люди из числа ВИЧ-диссидентов сами не больны ВИЧ-инфекцией.

— Диссидентство для них — способ привлечения внимания, — считают в Минздраве.

Закон не предусматривает наказания для сторонников теории заговора. Минздрав весной публиковал на портале нормативных актов законопроект, где предлагалось наказывать за распространение ВИЧ-диссидентской идеологии штрафом от 2 до 3 тыс. рублей для граждан и до 50 тыс. рублей — для юридических лиц. Он до сих пор не прошел все согласования в профильных министерствах и ведомствах.

По мнению эксперта, к работе с пациентами следует подключать психологов и, если их усилий не хватило, активистов из числа других носителей вируса (равных консультантов).

А „соратники“ поздравили меня с новой жизнью

Мы не раз рассказывали о массовых антинаучных движениях — гомеопатии, антипрививочном движении и ВИЧ-диссидентстве. Кажется, что современному человеку не придёт в голову отказаться от лечения с доказанной эффективностью, которое может спасти жизнь — и тем не менее в новостях то и дело сообщается о гибели детей, родители которых сознательно их не лечили. Мы поговорили с Вадимом К. о том, как живёт человек с ВИЧ-инфекцией, что представляет собой лечение и почему так легко угодить в сети ВИЧ-диссидентов.

Вадим К.

— С 1997 по 2012 годы я употреблял наркотики. Поначалу ходил в университет, как-то участвовал в обычной жизни, но потом стал типичным наркозависимым — кроме наркотиков других интересов у меня не было. Просыпался, искал дозу, употреблял, искал следующую. В 2001 году я лёг в больницу с желтухой — сначала сказали, что это гепатит А, потом оказалось, что у меня ещё и инфекция вирусом гепатита С. Тогда же мне провели анализ на ВИЧ, и результат был положительным. Меня вызвали и попросили пересдать кровь, чтобы подтвердить результат.

У меня даже не было этой фазы отрицания — ну, может быть, в первый день я ещё успел подумать, что врачи ошиблись. А дальше как-то интуитивно я знал, что буду одним из немногих ВИЧ-положительных в нашем городе — тогда я жил в городке с населением порядка ста тысяч, и по официальным данным ВИЧ был человек у десяти. Так и вышло, результат подтвердился. Заразился я, скорее всего, когда делил шприц с человеком, у которого позже тоже нашли ВИЧ. Был один случай незащищённого секса с девушкой, которая впоследствии оказалась ВИЧ-положительной, то есть небольшая вероятность передачи половым путём тоже была — но всё-таки, скорее всего, это произошло через кровь.

Наверное, это отдаёт безумием — но когда употребляешь наркотики, жить не очень хочется. У меня не было шока или слёз — была даже радость, что я через какое-то время умру. Да и вообще, моё внимание было посвящено другому — как достать, как употребить. Это тоннельное мышление, типичное для наркоманов. При этом я боялся, что об инфекции узнают другие. Я сообщил только маме и папе — и очень им благодарен. С их стороны не было никакой брезгливости вроде отдельных полотенец, а папа говорил, чтобы я не волновался, потому что существует лечение. Родители поговорили с врачами, и меня поставили на учёт в Минске, а не в маленьком городе, чтобы не пошли слухи. После этого про меня благополучно забыли, а я не напоминал — не ездил каждые полгода на анализы и вообще ничего для своего здоровья не делал.

На несколько лет диагноз будто бы забылся. Никто мой страх не подпитывал, не заставлял лечиться. Опять же, я почти всё время пребывал в изменённом наркотиками сознании. В 2007 году случилось чудо — я почти не употреблял наркотики, хотя и много пил, и даже год прожил с девушкой. У меня стало резко ухудшаться здоровье: ужасная слабость была постоянно, сразу после пробуждения. Любые ранки, царапины, ушибы не проходили по месяцу-полтора, кровь не останавливалась. Я мог во сне отлежать руку так, что на ней появлялся синяк, который потом тоже очень долго не проходил. Тогда я испугался, перестал бояться огласки, пошёл к инфекционисту и честно всё рассказал.

Моё счастье, что мой период ВИЧ-диссидентства длился всего несколько месяцев, и победил здравый смысл: я снова начал принимать терапию. Повезло, что у меня не сформировалась резистентность (со временем в вирусной РНК образуются мутации резистентности, то есть устойчивости к терапии, и препараты приходится менять — Прим. ред.), и я до сих пор, уже десять лет, получаю одну и ту же схему терапии. В общем, я вновь начал лечиться, и через пару недель всё улучшилось. При этом я даже испытывал некий стыд перед своим братством ВИЧ-диссидентов, но всё же написал о лечении в группе — и был встречен оскорблениями и обвинениями. Меня называли предателем, говорили, что я получаю деньги за рекламу лекарств, а в конце концов просто забанили.

Моё лечение сейчас — это одна таблетка в день, она содержит три активных компонента. Препарат всегда с собой, потому что пить его желательно в одно и то же время — но никаких трудностей с этим нет. Я могу спокойно улететь в отпуск, взяв с собой нужное число таблеток. Побочных эффектов нет — думаю, и со схемой терапии мне повезло, и ВИЧ-диссиденты, рассказывающие о них, сильно утрируют. Инфекцию вирусом гепатита С я тоже вылечил. Иногда я болею, как и обычные люди, — пару раз в год простужаюсь. Стараюсь заниматься профилактикой — ничего особенного, просто, например, тепло одеваюсь, слежу за личной гигиеной.

Я помню, что несу ответственность и за здоровье других людей — например, храню свои маникюрные ножницы в отдельном ящике, чтобы жена случайно ими не воспользовалась. Презервативы — это само собой, по умолчанию. Будущей жене я рассказал о своём статусе ещё на первом свидании. Потом она говорила, что была удивлена честностью и тем, что я улыбался, радовался жизни с таким диагнозом — ей ещё больше захотелось меня узнать. Сейчас вирусная нагрузка не определяется, и от меня очень сложно заразиться, но всё равно лучше предохраняться. Я хотел бы иметь детей, но последнее слово, конечно, должно быть за моей женой — она рискует заразиться, и у меня нет морального права настаивать.

Круг общения изменился, но это связано не с ВИЧ-инфекцией, а с наркотиками. Ещё в 2007 году, когда я открыл статус своей тогдашней компании, от меня никто не отвернулся. В нынешней трезвой жизни тоже не было такого, чтобы кто-то перестал со мной общаться. Не знает о моём статусе, например, тёща — а вот сын жены от первого брака знает. Где бы я ни работал, проблем не возникало. Например, до этой зимы я был консультантом в реабилитационном центре, прошёл полную медкомиссию — но никаких ограничений не было, потому что работа не включала контакт с кровью. Со стороны врачей тоже никогда не было осуждения или брезгливости — то ли это мне повезло, то ли другие преувеличивают.

Я думаю, предвзятость и страхи — от неинформированности. В поликлиниках до сих пор висят плакаты конца восьмидесятых о том, что ВИЧ — чума ХХ века, а на самом деле это уже давно заболевание, с которым можно жить долго и продуктивно. Конечно, правдивая информация должна быть максимально доступной и понятной. Возможно, кому-то хочется занять более удобную для себя сторону и сделать вид, что вируса не существует — но это иллюзия. И если взрослый человек вправе сам решать, лечиться ему или нет, то за отказ от лечения детей, как мне кажется, нужно вводить уголовную ответственность.

А разве существование ВИЧ и СПИДа не доказано?

Тогда почему его отрицают?

Хоть какие-то доказательства у диссидентов есть?

И как выглядит картина мира ВИЧ-диссидента?

Но как они тогда живут?

Люди в XXI веке умирают за убеждения. Они верят в то, что СПИДа нет.

О чём речь?

Вокруг бушует эпидемия ВИЧ. По оценкам исследователей журнала PLOS The expanding epidemic of HIV-1 in the Russian Federation , в России больше ВИЧ-инфицированных, чем в любой другой стране Европы. А именно: больше 1,16 миллиона человек, и это только зарегистрированные диагнозы. Многие люди просто не в курсе, что они болеют. А некоторые знают, но не хотят в это верить.

Казалось бы, уже всем ясно, что от ВИЧ не застрахован никто.

Болезнь давно вышла за пределы групп риска и поражает кого угодно, а не только наркоманов и секс-работников.

Но тем не менее на свете есть люди, которые уверены: если проблему не замечать, она исчезнет сама собой. Это ВИЧ-диссиденты. Они отрицают само существование вируса.

А разве существование ВИЧ и СПИДа не доказано?

Доказано, и неоднократно. Вирус ВИЧ был открыт в 1983 году, заснят микроскопами, выделен в клетках. Всемирная организация здравоохранения считает ВИЧ/СПИД ВИЧ одной из ведущих глобальных проблем в сфере здоровья, которая требует решения: на конец 2016 года в мире насчитывалось примерно 36,7 миллиона человек с ВИЧ-инфекцией. Вот так, например, выглядит вирус: чёрные круглые точки — это он и есть.

Тогда почему его отрицают?

Дело в том, что любая новая теория наталкивается на сопротивление. Так случилось и с ВИЧ-инфекцией.

Волна отрицания возникла на фоне того, что когда-то антиретровирусная терапия (АРВТ) была действительно малоэффективной, зато с множеством побочных эффектов. Сейчас эти лекарства не используются, но страх перед лечением остался и перенёсся на новые препараты. У них тоже есть побочные эффекты, как и у любых лекарств, но они позволяют держать болезнь под контролем.

Кроме того, отрицание — это часть принятия горя, однако именно на этой стадии застревают ВИЧ-диссиденты. Мы спросили у психотерапевта, что превращает людей в диссидентов.

Во-первых, диссидентство возникает, когда человек чувствует угрозу и хочет от неё защититься, потому что жить в безопасном мире — это естественное желание.

Во-вторых, ВИЧ-диссиденство во многом связано с отсутствием элементарного образования. В школе никто никого не учит секс-просвету, нет грамотности вообще в вопросах контрацепции.

В-третьих, убеждения, которые формируются на протяжении жизни, с трудом поддаются изменениям без личного желания на это. Есть такое когнитивное искажение — склонность к подтверждению своей точки зрения. На уровне бессознательных процессов смерть убеждениям равна смерти на символическом уровне, потому что человек отождествляет себя со своими мыслями.

В-четвёртых, важна среда, в которой живёт человек. Если в среде заболевший становится гадким утёнком, то ему легче подстроиться и легче верить в то, что он здоров.

Хоть какие-то доказательства у диссидентов есть?

Большая часть доказательств — это мнения экспертов или тех, кто называет себя таковыми. Самый титулованный представитель диссидентов — Питер Дюсберг, профессор молекулярной и клеточной биологии Калифорнийского университета в Беркли. Он написал книгу о том, что вирус ВИЧ выдуман, а к заболеваниям приводят наркотики, образ жизни и агрессивное лечение таблетками.

И как выглядит картина мира ВИЧ-диссидента?

Приблизительно так: существует заговор врачей. Выявить сам вирус невозможно, поэтому для имитации болезни используют анализы, которые ничего не показывают и ничего не значат. Если не сдавать кровь на ВИЧ и не появляться в СПИД-центрах, то всё будет в порядке.

Но если вас угораздило сдать кровь и у вас нашли положительный результат (а врачи-убийцы его найдут), то вас заставят принимать антиретровирусную терапию — это ядовитые таблетки, которые и вызывают всевозможные болезни и отклонения. Из-за них люди болеют энцефалитом, пневмонией и сложными формами туберкулёза, а вовсе не из-за ВИЧ.

Это не шуточный демотиватор

Это всё придумано СПИДомафией, чтобы отмывать огромные деньги на чужом здоровье. А если вести здоровый образ жизни и прятаться от врачей, то всё будет хорошо.

Один из критериев сектантства — это объяснение любого явления внутри одной концепции. Это консервативность взглядов, ведь они дают уверенность, что в этом мире всё тебе понятно и подвластно. Если пошатнуть ощущение контроля над миром, то сектанты будут защищаться.

Это типичная картина человека, живущего внутри секты, с той лишь разницей, что диссиденты не пытаются отнять друг у друга последние деньги и квартиры.

Но как они тогда живут?

Обычно человек узнаёт шокирующий диагноз, не получает нужной информации в местном СПИД-центре, зато получает курс таблеток. Потом он отправляется в интернет за помощью, где встречает диссидентов, отговаривающих его принимать новый курс АРВТ, и пока у организма есть силы, человек живёт как обычно. Потом заболевает, попадает в больницу, не сообщает диагноз, а когда врачи понимают, что дело в СПИДе, уже бывает поздно что-то лечить.

К сожалению, печальных историй в группе больше, чем счастливых: люди постепенно пропадают, не появляются в сети, умирают или сообщают о смерти детей.

И детей тоже?

Да, ВИЧ-диссиденты опасны в том числе и тем, что могут передать вирус своим детям и не давать им при этом антиретровирусную терапию. Это может привести к инвалидности и смерти ребёнка. В Санкт-Петербурге и Тюмени проводились судебные процессы над родителями, которые, отказываясь от лечения, допустили смерть собственных детей.

Что за дичь?

Обычно верить ни во что не возбраняется, даже если человек верит во что-то лично себе во вред. Но ВИЧ-диссиденты активно пропагандируют свою позицию, заставляя людей отказываться от лечения, и препятствуют лечению детей.

Если мы возьмём потребность в самореализации, то увидим, что она стоит на вершине пирамиды потребностей. Люди хотят признания, смотря что под этим понимать. Активные диссиденты чувствуют себя как вожди, которые раскрыли заговор СПИДомафии. Да и сами искренне верят в то, что делают мир лучше.

В истории был случай, когда президент страны оказался ВИЧ-диссидентом: Мбеки Табо не верил в вирус, и пока он был президентом ЮАР, сворачивание программ по сдерживанию ВИЧ привело более чем к 330 000 смертей Estimating the lost benefits of antiretroviral drug use in South Africa. .

ВИЧ-диссидентство — это способ мошеннически заработать на чужой жизни, продавая таблетки, которые не лечат, предлагая книги, которые не помогают Смерть за миф. Как ВИЧ-диссиденты зарабатывают на вере больных .

Лайфхаков нет. Просто не давайте себя одурачить и сдайте кровь.

Получила вирус от парня-наркомана. Его не виню — сама понимала, чем грозят такие отношения. Думала, смогу ему помочь. В итоге парня посадили за хранение. Сейчас он, наверное, уже мертв. Из тюрьмы он мне писал, что нашли ВИЧ. Я сдала анализ — результат отрицательный. Видимо, тогда еще не определялся. Я выдохнула, думала, что пронесло. Но не пронесло.

В 2009-м я сдавала анализы по какому-то другому поводу. Через неделю домой позвонили — мама взяла трубку, — меня попросили прийти к инфекционисту. В глубине души я ждала этого звонка. Думала, что позвонят еще раз. Но никто не перезвонил. Я предпочла думать, что ошиблись. Игнорировала страшную мысль.

Когда решила заняться здоровьем — пошла к врачу, и там, конечно, ВИЧ подтвердился. Мне кажется, внутри я всегда понимала, что не пронесло. Я прошла все стадии принятия и не собиралась отказываться от терапии. Но в 2012 году таблетки давали не сразу – только по показаниям. Я просто ждала, когда выпишут лечение.

Анализы у меня не менялись. Я читала страшилки про терапию и решила, что таблетки меня убьют быстрее, чем вирус, — про побочные эффекты очень много негатива. И я решила — не буду пить. В периоды депрессии вообще отрицала, что больна.

Паранойя чуть не свела меня в могилу. Я стала скрывать статус даже от докторов. Когда заболела пневмонией, не сказала врачу о своем диагнозе и он назначил обычные антибиотики. Я болела три месяца, ничего не помогало, задыхалась, оказались поражены оба легкого. Меня увезли на скорой. А я боялась признаться — вдруг откажутся лечить. Когда в больнице взяли кровь и все поняли — я сделала вид, что не знала. Было стыдно и глупо. Я изображала оскорбленную — мол, я питаюсь хорошо, с маргиналами не тусуюсь, как вы можете мне такое говорить? В общем, ушла в полную несознанку. Вот дура. Сказала бы сразу, назначили антибиотики посильнее и быстро бы поправилась.

Вот так я жила двойной жизнью. На людях работала, отдыхала, и все хорошо. А оставалась наедине с собой — морщилась от брезгливости, боролась со страхом умереть. Боялась всех заразить, боялась, что на работе узнают. В голове каша — куча противоречивой информации, ума не хватает отсеивать неправильное. И в итоге я спряталась в кокон — ОТСТАНЬТЕ ОТ МЕНЯ. Я ничего не хочу.

В таких метаниях я и жила восемь лет. Решила отказаться от детей и посвятить себя работе. Но в августе незапланированно забеременела. И была почему-то рада. В тот момент проснулось все, что я в себе хоронила десять лет. У меня наконец появился стимул все изучить и проконсультироваться с врачами. Я решила начать принимать таблетки.

Но тут вмешалась мама. Это было самое тяжелое. Она диссидент. Мама плакала, умоляла меня не пить. В какой-то момент она была на грани серьезного срыва. Мне было ее так жалко. До 16 недель не могла себя заставить поехать в больницу — мама рыдала, потому что боялась за меня. Только тогда до меня дошло, что пока я переживала за себя, не заметила, как мама у меня под носом чуть с ума не сошла. Я поехала в больницу и там под наблюдением медиков начала терапию.

Обычно терапию принимают дома. Но так как дома — мамины истерики, а я беременна, то мы с врачами в СПИД-центре решили начать в стационаре. Побочные эффекты были первые две недели — расстройство желудка и бессонница. И то я не уверена, что дело в лекарствах. В больнице я видела много людей в СПИДе, конечно, что ни говори, но большая часть — это наркоманы. Девочки, получившие половым путем, — пьют исправно и по ним никогда не скажешь. Но то, что я там увидела, заставило меня еще больше разобраться в вопросе.

Сейчас все встало на свои места, бросать терапию я не стану. Побочек у меня нет совсем. Страхи ушли, от врачей я больше не скрываю, поняла, что такое отношение к ВИЧ я сама себе придумала. Правда, есть небольшое опасение пропустить прием, но оно уходит со временем. Мне повезло, что вирус не прогрессировал, — я могла доиграться.

Маму я за полгода переубедила — она теперь смеется над диссидентами. Хотя на самом деле это не смешно — там много просто запутавшихся и запуганных. Я думаю, что ее диссидентство — защитная реакция, она не могла допустить мысли, что ее дочь, самая лучшая и самая любимая, может быть с ВИЧ.

Многие боятся, что если начнут принимать лекарства и не смогут вовремя выпить таблетку, иммунитет больше работать не будет. Это неправда. Антиретровирусная терапия действует только на вирус, а на иммунитет не влияет. Но это плохо объясняется, да и не сразу понимается. Ну и, конечно, у многих самочувствие со временем никак не меняется. А раз ничего не болит, то зачем пить какую-то химию. Но ждать, когда упадет иммунитет, я больше не хочу. Я видела в больнице, к чему это приводит, — ужасное зрелище.