Чтобы защитить себя от заражения, подвергаем еду и питьё термической обработке, моем или дезинфицируем руки, соблюдаем личную гигиену, не прикасаемся к больным и трупам, не общаемся с людьми без маски. Если болезнь пришла — рассчитываем на антибиотики широкого спектра, капельницы с физраствором и витамины. У молодых и сильных есть все шансы справиться с заражением. Пополняем аптечку заранее, держим дома определитель, чтобы отличать сибирскую язву от оспы и холеру от дизентерии. И не теряем надежду — страх на войне убивает больше людей, чем любое другое оружие.
Диорама из музея отряда 731 в Пинфане. Врачи вводят подопытному очередную дозу бактерий, девочка-китаянка жмётся в углу в ожидании своей очереди.
Сегодня форт Детрик выглядит как современный исследовательский центр. В принципе, таковым и является (с некоторыми оговорками).
Мясо, заражённое сибирской язвой. А сразу и не скажешь…
Прямых доказательств того, что СССР применял бактериологическое оружие, нет, но разработки велись активно. Случай в Свердловске, когда штамм сибирской язвы попал в воздух, став причиной сотен случаев заболевания и не менее 66 смертей, тому прямое доказательство.
Первый конкретный исторический факт применения биологических средств диверсионным способом имел место в 1763 г. на американском континенте. Комендант крепости Форт-Питт полковник Букэ обеспечил доставку и вручение, как бы в знак доброй воли, индийским вождям одеяла и платки, взятые из госпиталя для больных оспой. Тотчас же после вручения этих "данайских даров" среди индейских племен в штате Огайо вспыхнула серьезная эпидемия этой болезни.
В военной практике пальма первенства в применении биологических средств принадлежит немцам в годы Первой мировой войны. В частности, немецкие агенты в Цюрихе пытались вызвать эпидемию холеры в соседних государствах, прежде всего в Италии. Имеются и другие неопровержимые факты и примеры.
Хотя биологические средства не принесли ожидаемых результатов во время первой мировой войны, обеспокоенное мировое сообщество на ассамблее Лиги Наций осудило любые попытки биологической войны и 17 июня 1925 г. в Женеве представителями 48 государств (в том числе США и Японией) был подписан "Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых, других подобных газов и бактериологических средств". Вместе с тем, когда в 1926 г. протокол был представлен на ратификацию сената США, он оказался отклоненным большинством голосов, а спустя 21 год президент Трумэн в апреле 1947 г. вообще изъял этот протокол из сената вместе с другими "устаревшими" договорами.
Практически аналогично поступает и правительство Японии, которое с 1935 г. берет прямой курс на изыскание возможностей по разработке и применению биологического оружия. В это время на территории оккупированной Манчжурии в обстановке строжайшей секретности создаются специализированные лаборатории-отряды: # 731, во главе с известным бактериологом генералом Исии Сиро, и # 100, которым руководил ветеринарный врач генерал Вакамацу. О масштабах подготовки и совершенных ими преступлениях мир узнает лишь в 1945 г. после разгрома Квантунской армии, в составе которой работали оба отряда.
Не отставала от своего партнера и фашистская Германия. Нюрнбергский процесс показал, что гитлеровцы с 1943 г. активно готовились к биологической войне в мировых масштабах. Именно с этого времени известный профессор Бломе занимает у Геринга пост заместителя и начинает практически руководить всей подготовкой вермахта к биологической войне. Под Познанью создается специальный институт, в котором выращиваются возбудители опасных болезней, проводятся широкомасштабные эксперименты над военнопленными, в том числе и по заражению сибирской язвой. И, возможно, только стремительное наступление Советских войск смогло спасти Европу от биологической войны.
Как это ни странно, человеконенавистнические замыслы милитаристов, впоследствии официально осужденные Нюрнбергским и Хабаровским трибуналами, находят своих последователей в США. Систематические исследования в области биологического оружия начинаются в Америке с 1941 г., для этого формируется специальная военно-научная исследовательская служба.
Создаются специально спроектированные учреждения, в которых развертываются интенсивные исследовательские работы: в главном центре в Форт-Детрике (штат Мэриленд); в экспериментальной лаборатории в Паскагуле (штат Миссисипи); на полигоне в Дагуэйе (штат Юта); лаборатории для исследования возможностей массового производства биологических средств в Виго (штат Индиана); на экспериментальном заводе по производству биологических средств в Пайн-Блаффе (штат Арканзас). Численность персонала только в этих пяти засекреченных центрах составляет более 14 тыс. человек, в том числе 4 тыс. офицеров. Ежемесячно в лаборатории поставляются десятки тысяч различных животных для проведения экспериментов.
В дальнейшем развертывается целая сеть микробиологических лабораторий в 18 странах мира. На исследования выделяются значительные ассигнования и работы ведутся весьма напряженно, но и плодотворно.
Одновременно на Западе все более интенсивно ведется приобщение общественного мнения к мысли о подготовке к биологической войне. И в мае 1947 г. в научном журнале "Journal of immunology" появляется известный доклад ученых биологов Розбери, Кэбета и Болдта "Бактериологическая война", где весьма подробно и открыто описываются и анализируются возбудители 70 инфекционных заболеваний, из которых 33 признаются абсолютно пригодными в биологической войне. В 1949 г. выходит научно-популярная книга Розбери "Мир или чума", в которой американского обывателя открыто убеждают, что применение биологического оружия в вооруженных конфликтах будущего вполне закономерно и принесет стране большие выгоды, так как атакует только человека и базу его питания, не уничтожая материальных ценностей.
С особой интенсивностью смертоносный конвейер производства биологического оружия раскручивается после утраты США монопольного владения ядерным оружием. При этом полигоном для испытания биологических средств с 1951 г. послужила Северная Корея, где неоднократно отмечались случаи рассеивания с самолетов большого количества зараженных насекомых, распространяющих бактерии различных смертельных болезней.
Отдельные случаи применения биологического оружия отмечались и в ходе войны во Вьетнаме. Так, многие специалисты связывают вспыхнувшую в 1966 г. в Южном Вьетнаме эпидемию чумы с переброской из США филиала института, занимающегося методами ведения биологической войны.
НЕ ПОЖАТЬ БЫ БУРЮ
В дальнейшем, на основе проведенных испытаний, исследования в области биологического оружия неуклонно активизируются. Несмотря на то, что мировое общественное мнение осудило биологическое оружие, оно официально входит в военную науку, как одно из основных средств истребления людей. К середине 60-х гг. были завершены основные фундаментальные исследования в области боевого применения биологических средств, включая методы распыления сухих рецептур, использования в качестве средств доставки головных частей оперативно-тактических ракет и другие. Принимаются и поступают в войска устав армии США РМ 3-10 "Применение химического и биологического оружия" и техническое наставление ТМ 3-216 "Военная биология и средства биологической войны".
Биологический "ящик Пандоры" оказался полностью заполненным, и только понимание, что аналогичные исследования проведены и в других странах, в первую очередь - в СССР, в какой-то мере остужало горячие головы политиков и военных, заставляло прислушиваться к мировой общественности, которая резко осуждала и высказывала серьезные опасения по поводу разработки и применения биологического оружия. Призывы отказаться от разработок и исследований в области биологического оружия звучали на Пагуошской конференции ученых в 1959 г., в резолюциях ООН 1966 г. и 1968 г.
В 1972 г. Организация объединенных наций принимает "Конвенцию о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении". В настоящее время конвенцию подписали около 140 государств.
В 1975 г. Конвенция была ратифицирована в СССР и США. Спустя 50 лет конгресс США возвращается к рассмотрению Женевского протокола 1925 г. и ратифицирует его.
Но закончились ли на этом изыскания в области биологического оружия в США? Оставим этот вопрос без однозначного ответа, но приведем лишь несколько примеров. В начале 70-х гг. эпидемия чумы свиней практически полностью уничтожает поголовье этих животных на Кубе. В 1978 г. грибковое заболевание поражает сахарный тростник и табак, являющиеся основными продуктами экспорта Кубы. Там же, в 1981 г. вспыхивает эпидемия лихорадки Денге, начавшаяся сразу в нескольких удаленных друг от друга частях острова и вызванная никогда ранее не встречавшимся в данном регионе штаммами возбудителя болезни.
В 1995-1996 гг. в армии США проводится полная вакцинация всего личного состава против сибирской язвы. В настоящее время американские специалисты проявляют усиленный интерес к бывшему советскому полигону на острове Возрождения в Аральском море. Правительству Узбекистана предложена помощь в проведении работ по рекультивации почвы и уничтожению в ней спор сибирской язвы. Таков далеко не полный перечень фактов последних лет.
В русском языке есть пословица "Что посеешь, то и пожнешь", которая в англо-американском переводе звучит так: "Посеешь ветер - пожнешь бурю". Применение биологического оружия - тягчайшее преступление против человечества, независимо от того, где и в какой форме оно было совершено.
![]()
Согласно информации статистического портала Edistat, книгу покупают почти в четыре раза чаще, чем в прошлом году. В Италии, которая в Европе лидирует по количеству заразившихся новым вирусом, за месяц Чума с 71-го места в рейтинге продаж взлетела на 3-е место.
Краткое содержание книги
Роман представляет собой свидетельство очевидца, пережившего эпидемию чумы, разразившейся в 194… году в городе Оране, типичной французской префектуре на алжирском берегу. Повествование ведётся от лица доктора Бернара Риэ, руководившего противочумными мероприятиями в заражённом городе.
Чума приходит в этот город, лишённый растительности и не знающий пения птиц, неожиданно. Все начинается с того, что на улицах и в домах появляются дохлые крысы. Вскоре уже ежедневно их собирают по всему городу тысячами, В первый же день нашествия этих мрачных предвестников беды, ещё не догадываясь о грозящей городу катастрофе, доктор Риэ отправляет свою давно страдающую каким-то недугом жену в горный санаторий. Помогать по хозяйству к нему переезжает его мать.
Первым умер от чумы привратник в доме доктора. Никто в городе пока не подозревает, что обрушившаяся на город болезнь — это чума. Количество заболевших с каждым днём увеличивается. Доктор Риэ заказывает в Париже сыворотку, которая помогает больным, но незначительно, а вскоре и она заканчивается. Префектуре города становится очевидна необходимость объявления карантина. Оран становится закрытым городом.
Однажды вечером доктора вызывает к себе его давний пациент, служащий мэрии по фамилии Гран, которого доктор по причине его бедности лечит бесплатно. Его сосед, Коттар, пытался покончить жизнь самоубийством. Причина, толкнувшая его на этот шаг, Грану не ясна, однако позже он обращает внимание доктора на странное поведение соседа. После этого инцидента Коттар начинает проявлять в общении с людьми необыкновенную любезность, хотя прежде был нелюдимым. У доктора возникает подозрение, что у Коттара нечиста совесть, и теперь он пытается заслужить расположение и любовь окружающих.
Сам Гран — человек пожилой, худощавого телосложения, робкий, с трудом подбирающий слова для выражения своих мыслей. Однако, как потом становится известно доктору, он в течение уже многих лет в свободные от работы часы пишет книгу и мечтает сочинить поистине шедевр. Все эти годы он отшлифовывает одну-единственную, первую фразу.
В начале эпидемии доктор Риэ знакомится с приехавшим из Франции журналистом Раймоном Рамбером и ещё довольно молодым, атлетического сложения человеком со спокойным, пристальным взглядом серых глаз по имени Жан Тарру. Тарру с самого своего приезда в город за несколько недель до разворачивающихся событий ведёт записную книжку, куда подробнейшим образом вносит свои наблюдения за жителями Орана, а затем и за развитием эпидемии. Впоследствии он становится близким другом и соратником доктора и организует из добровольцев санитарные бригады для борьбы с эпидемией.
С момента объявления карантина жители города начинают ощущать себя, словно в тюрьме. Им запрещено отправлять письма, купаться в море, выходить за пределы города, охраняемого вооружёнными стражами. В городе постепенно заканчивается продовольствие, чем пользуются контрабандисты, люди вроде Коттара; возрастает разрыв между бедными, вынужденными влачить нищенское существование, и состоятельными жителями Орана, позволяющими себе покупать на чёрном рынке втридорога продукты питания, роскошествовать в кафе и ресторанах, посещать увеселительные заведения. Никто не знает, как долго продлится весь этот ужас. Люди живут одним днём.
Рамбер, чувствуя себя в Оране чужим, рвётся в Париж к своей жене. Сначала официальными путями, а затем при помощи Коттара и контрабандистов он пытается вырваться из города. Доктор Риэ между тем трудится по двадцать часов в сутки, ухаживая за больными в лазаретах. Видя самоотверженность доктора и Жана Тарру, Рамбер, когда у него появляется реальная возможность покинуть город, отказывается от этого намерения и примыкает к санитарным дружинам Тарру.
В самый разгар эпидемии, уносящей огромное количество жизней, единственным человеком в городе, довольным положением вещей, остаётся Коттар, поскольку, пользуясь эпидемией, сколачивает себе состояние и может не волноваться, что о нем вспомнит полиция и возобновится начатый над ним судебный процесс.
Многие люди, вернувшиеся из специальных карантинных учреждений, потерявшие близких, теряют рассудок и жгут свои собственные жилища, надеясь таким образом остановить распространение эпидемии. В огонь на глазах равнодушных владельцев бросаются мародёры и расхищают все, что только могут унести на себе.
Поначалу погребальные обряды совершаются при соблюдении всех правил. Однако эпидемия приобретает такой размах, что вскоре тела умерших приходится бросать в ров, кладбище уже не может принять всех усопших. Тогда их тела начинают вывозить за город, где и сжигают. Чума свирепствует с весны. В октябре доктор Кастель создаёт сыворотку в самом Оране из того вируса, который овладел городом, ибо этот вирус несколько отличается от классического его варианта. К бубонной чуме добавляется со временем ещё и чума лёгочная.
Сыворотку решают испробовать на безнадёжном больном, сыне следователя Отона. Доктор Риэ и его друзья несколько часов подряд наблюдают агонию ребёнка. Его не удаётся спасти. Они тяжело переживают эту смерть, гибель безгрешного существа. Однако с наступлением зимы, в начале января, все чаще и чаще начинают повторяться случаи выздоровления больных, так происходит, например, и с Граном. Со временем становится очевидным, что чума начинает разжимать когти и, обессилев, выпускать жертвы из своих объятий. Эпидемия идёт на убыль.
Жители города сначала воспринимают это событие самым противоречивым образом. От радостного возбуждения их бросает в уныние. Они ещё не вполне верят в своё спасение. Коттар в этот период тесно общается с доктором Риэ и с Тарру, с которым ведёт откровенные беседы о том, что, когда закончится эпидемия, люди отвернутся от него, Коттара. В дневнике Тарру последние строки, уже неразборчивым почерком, посвящены именно ему. Неожиданно Тарру заболевает, причём обоими видами чумы одновременно. Доктору не удаётся спасти своего друга.
Однажды февральским утром город, наконец объявленный открытым, ликует и празднует окончание страшного периода. Многие, однако, чувствуют, что никогда не станут прежними. Чума внесла в их характер новую черту — некоторую отрешённость.
Однажды доктор Риэ, направляясь к Грану, видит, как Коттар в состоянии помешательства стреляет по прохожим из своего окна. Полиции с трудом удаётся его обезвредить. Гран же возобновляет написание книги, рукопись которой приказал сжечь во время своей болезни.
Доктор Риэ, вернувшись домой, получает телеграмму, в которой говорится о кончине его жены. Ему очень больно, но он осознает, что в его страдании отсутствует нечаянность. Та же непрекращающаяся боль мучила его в течение нескольких последних месяцев. Вслушиваясь в радостные крики, доносящиеся с улицы, он думает о том, что любая радость находится под угрозой. Микроб чумы никогда не умирает, он десятилетиями способен дремать, а затем может наступить такой день, когда чума вновь пробудит крыс и пошлёт их околевать на улицы счастливого города.
Цитаты из книги
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
![]()
Читая новостные сайты и посты в социальных сетях, наблюдая да и участвуя (почему нет) в ажиотажной скупке продуктов и иных припасов, в конце концов просто тревожно оглядываясь на покашливающих прохожих, легко почувствовать себя персонажем крупномасштабного голливудского блокбастера.
А приметы новых дней: удаленка, самоизоляция, опустевшие улицы мегаполисов и карантин с проверкой на дорогах — еще недавно казались всего лишь атрибутами фантастических романов.
Действительно, прозорливые и наблюдательные писатели-фантасты, обладающие к тому же хорошим воображением, в деталях описали множество самых разнообразных сценариев столкновения человечества с вирусами, эпидемиями и прочими глобальными неприятностями.
Вот некоторые из этих сценариев.
![]()
![]()
Один из выживших, бывший университетский профессор Джеймс Смит красочно и не скупясь на подробности рассказывает внукам о том, как пришел конец прежнему миру, а на смену цивилизации городов вновь пришли племена дикарей и то, что в учебниках называлось общинно-родовом строем. Старик не слишком огорчен таким развитием событий. Он сравнивает цивилизацию с быстротечным дымом, которому суждено развеяться и исчезнуть, и с той же силой убежден, что пройдет время и цивилизация возродится, вновь будут открыты алфавит и порох. И вновь люди будут плодиться и воевать, повторяя старые истины и старую ложь.
![]()
Не только человек способен стать жертвой эпидемии. В романе британского прозаика Джона Кристофера болезнь угрожает не людям, а растениям. Вирус, который согласно книге вырвался из китайской (sic!) лаборатории, сначала атакует посевы риса, а затем мутирует и распространяется на другие злаковые растения. Результат — экологическая катастрофа и глобальный голод, бегство жителей из мегаполисов и прочие ужасы обычного горожанина, привыкшего покупать еду в магазине, а не выращивать на поле или в огороде.
![]()
Роман, впоследствии многократно экранизированный, был издан в Советском Союзе в переводе Аркадия Стругацкого. Правда, с небольшими изъятиями — в частности, из текста исчезло упоминание о том, что триффиды были выведены в СССР как источник ценных масел. При этом опытами на экспериментальной станции руководил сам Трофим Лысенко.
![]()
Предотвратить эпидемию можно, если доставить лекарство из Лос-Анджелеса в Бостон, преодолеть ту самую Долину проклятий. А единственный, кто на это способен, не благородный герой, а преступник и отъявленный негодяй Таннер по прозвищу Черт. И как показывает путешествие, иногда обстоятельства не оставляют иного выбора, кроме как стать героем поневоле.
![]()
Под знаменем разоблачений ужасов американской военщины книга была необыкновенно быстро переведена и опубликована на русском языке.
Роман Крайтона — тот довольно редкий случай, когда наука отображается не как угроза привычному порядку вещей, а как действенный инструмент разрешения кризисов.
![]()
Два небольших рассказа демонстрируют, сколь сильно микроскопические организмы, естественные и рукотворные, могут повлиять на судьбу Homo sapiens.
Вскоре он открывает вирус СПИЧа (синдром приобретенной избыточной человечности), передающийся через кровь. Выясняется, что этот вирус манипулирует своими носителями, побуждая становиться донорами крови. А доноры переносят свою доброту в другие сферы общественной жизни: делают пожертвования на благотворительность, становятся активистами Гринписа… Ученый решает не афишировать свое открытие, чтобы пандемия вируса альтруизма преобразила человечество и сделала его лучше.
![]()
Конечно, это притча — что подчеркивается нарочитым отсутствием в романе имен и названий. И усиливается грубой физиологичностью описаний, вызывающей телесностью образов и сцен. Сарамаго напоминает, что не эпидемии или научные эксперименты угрожают цивилизации — а безразличие. Общество, утратившее способность различать предметы материального мира и различать понятия мира нематериального. Общество, в котором стерлись различия — до степени смешения — между добром и злом, обречено деградировать и исчезнуть.
![]()
Действие книги происходит в стремительно приближающемся к нам 2021 году. Загадочная болезнь привела к поголовному мужскому бесплодию. Последний ребенок был рожден в 1995 году, и с тех пор ни один человек не появился больше на свет. Мир лишился детей, распалась связь времен. И этот распад явлен читателю в максимально эффектной форме.
![]()
Сюжет стартует с желания Коростеля помочь планете Земля, покончить с обществом потребления и вывести новую породу людей, получше прежних. Для реализации таких устремлений всего-то и надо, что устроить небольшой рукотворный апокалипсис и выпустить на свободу вирус, способный уничтожить все прежнее человечество, то есть нас с вами.
Произведение увлекательное, жутковатое и запоминающееся. А для тех, кто знает Этвуд исключительно по сериалу, — еще и крайне неожиданное.
![]()
И снова человечество в опасности! Земля должна пройти сквозь облако ядовитого космического эфира, способного погубить все живое. Профессор и его друзья запасаются кислородом и пережидают опасность в надежном месте. А затем отправляются в опустевший Лондон, зрелище которого похоже, должно быть, на виды сегодняшнего мегаполиса. Вскоре Челленджер выясняет, что яд никого не убил, а лишь вызвал у своих жертв временную каталепсию. Пробудившиеся люди вернулись к прерванным занятиям и даже не помнили ничего о произошедшем.
Скорое забвение — такова судьба всех несостоявшихся катастроф.
Читайте также:
Пожалуйста, не занимайтесь самолечением!При симпотмах заболевания - обратитесь к врачу.
