Как от проказницы зимы запремся так же от чумы
Иными словами, иметь военные химические, а тем более бактериологические лаборатории, разрабатывающие оружие, на своей территории – это разгильдяйство, которое в силу случайного стечения обстоятельств рано или поздно приведёт к очень плохим последствиям. Зная это, американцы разместили свои военно-бактериологические лаборатории у папуасов: например, у хохлов, грузинов и казахов. Самая ближайшая к России американская военно-бактериологическая лаборатория расположена в Харькове. А с Казахстаном у нас вообще Таможенный Союз. Если какой-то американский наркоман – сотрудник секретной лаборатории – чё та сделает не так, то мы получим у себя на территории полноценную эпидемию. И то, что эта эпидемия в первую очередь выкосит самих хохлов, грузин или казахов, предоставивших американцам свою территорию – утешение слабое. Нужно, я считаю, не дожидаясь всего этого, полностью перекрывать границу с Украиной и Грузией, а Казахстану предложить отказать американцам в территории, при отказе – выпиздить Казахстан из Таможенного Союза, и перекрыть с ним границу. Да, экономические потери будут, но это меньшее зло, чем сидеть на бочке с порохом.
Но вернёмся к короновирусу.
Можно ли не допустить эпидемии В России?
Можно, хотя и очень сложно сделать технически. Потому что короновирус передаётся воздушно-капельным путём при чихании или кашле от одного человека к другому. Массовое использование марлевых масок может резко снизить распространение вируса, однако сами марлевые маски нужно чаще менять. И где их прям-сейчас взять так много?
Если бы меня, допустим, поставили ответственным за дело купирования эпидемии, то я бы с ходу предложил расконсервировать военные склады с противогазами, которые стоят без дела на случай войны. Часть противогазов уже с истекшими сроками годности, однако для купирования эпидемии это значения не имеет. Важно лишь наличие хоть какого-то фильтра и удлинённый путь воздуха к лёгким человека. То есть, все противогазы с истекшими сроками годности выставить на продажу в аптеки по социально-низким ценам. Ибо они всё равно на случай войны уже не годятся. Хорошими противогазами снабдить полицейских, врачей, медсестер, учителей, кассиров и прочие категории работников, которые в силу специфики работы имеют близкие контакты со множеством людей. Ну, а кому не хватит – тем маски и самодельные марлевые повязки. Плюс оперативно наладить производство масок из поролона и марли либо используя дешёвые ткани.
Кто не пользуется ни противогазом, ни маской – тех штрафовать, а при рецидиве – задерживать, и до разбирательства в суде, отправлять в КПЗ. Туда же отправлять паникёров. А поскольку этих мест мало, то под КПЗ переоборудовать пригородные колонии, выселив их нынешних обитателей, и отправив куда-то подальше, на север к тюленям.
Далее, отдельно для заболевших и отдельно для подозреваемых нужно приготовить большое число мест для карантина. Оборудовать эти места устройствами механической вентиляции лёгких.
Ну, и снарядить нужно учёных-биологов, чтобы те усиленно, день и ночь работали над созданием вакцины.
Это всё в идеале. А поскольку в реальности в управлении государственными учреждениями скопилось критически много рукожопов, и за плохую работу чиновников никого не расстреливают, то короновирус, вероятно, всё же получит распространение и в нашей стране. И паника тут ничем не поможет. Просто нужно психологически приготовиться к тому, что короновирусом вы, вероятно, заболеете. Или как минимум, заболеет им кто-то из ваших близких или знакомых. Вот для этого – чтобы психологически приготовиться – и стишок-с!
Читается хриплым голосом!
Когда могущая Зима,
Как бодрый вождь, ведет сама
На нас косматые дружины
Своих морозов и снегов, —
Навстречу ей трещат камины,
И весел зимний жар пиров.
*
Царица грозная, Чума
Теперь идет на нас сама
И льстится жатвою богатой;
И к нам в окошко день и ночь
Стучит могильною лопатой.
Что делать нам? и чем помочь?
*
Как от проказницы Зимы,
Запремся также от Чумы!
Зажжем огни, нальем бокалы,
Утопим весело умы
И, заварив пиры да балы,
Восславим царствие Чумы.
*
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
*
Всё, всё, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
*
Итак, — хвала тебе, Чума,
Нам не страшна могилы тьма,
Нас не смутит твое призванье!
Бокалы пеним дружно мы
И девы-розы пьем дыханье, —
Быть может. полное Чумы!
А.С. Пушкин. Пир во время чумы.
В связи с известными эпидемиологическими обстоятельствами по всему миру прекратились форумы, где совокуплялись в беседе прибывшие из разных стран знатные люди обоего пола. Это весьма огорчало Д. А. Медведева , бывшего большим охотником до подобных мероприятий, однако с помощью технологий удаленного доступа оказалось возможным преодолеть утрату.
Вместо 10-го Петербургского международного юридического форума было решено провести виртуальный форум "9 с половиной: Законы коронавируса". Некоторые были, правда, смущены перекличкой названия со старинной (1986 г.) эротической мелодрамой "9 с половиной недели", в течение какового срока Микки Рурк изощренно пользовал Ким Бэйсинджер. Эдак в северной столице затем будет проведен виртуальный международный экономический форум "50 оттенков будущего" и российско-германский форум по экономическому сотрудничеству "Дас ист фантастиш".
Заместитель председателя Совета безопасности РФ Дмитрий Медведев в резиденции "Горки" принимает участие в пленарном заседании Петербургского международного юридического форума 9 ? "Законы коронавируса" Фото: Екатерина Штукина/POOL/ТАСС
Но Д. А. Медведева не смутили такие неконтролируемые ассоциации – "Honny soit qui mal y pense" (пусть будет стыдно тому, кто об этом подумает) – и он выступил из своего мавританского замка на Воздвиженке с поучительной речью: "Пришло время вернуться к гуманистическим принципам развития человечества. И тогда эпидемия коронавируса станет предвестником не новых "темных веков", а станет предвестником экономического и политического возрождения". Кто-то должен был провозгласить "Новое политическое мышление для нашей страны и для всего мира" – и такой человек нашелся.
В. В. Путин также выступил под запись, но гораздо живее. Он весьма вольно пересказал Владимира Мономаха: "Пpидeт вecнa, выeдeт кpecтьянин в пoлe c кoнeм, зeмлю пaxaть. Пpиeдeт пoлoвчин, кpecтьянинa yбьeт, кoня yвeдeт; нaeдyт пoтoм пoлoвцы бoлыuoю тoлпoй, вcex кpecтьян пepeбьют, жeн c дeтьми в пoлoн зaбepyт, cкoт yroнят, ceлo выжгут", но затем утешительно заметил вслед за царем Соломоном – "И это пройдет".
Президент Владимир Путин. Фото: Алексей Дружинин/пресс-служба президента РФ/ТАСС
При этом он посочувствовал гражданам, которым "муторно и тошно" сидеть дома. Но самоизоляция всегда такова. Еще в 1819 г. А. С. Пушкин описал режим самоизоляции, которому подвергся певец Светланы В. А. Жуковский –
"За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно, и тошно".
Кроткий Василий Андреевич не обиделся, зато поэт-лицеист В. К. Кюхельбекер впечатлен был чрезвычайно и даже собирался стреляться с солнцем нашей поэзии.
Памятуя, что стократ священ союз чумы и музы, ансамбль песни и пляски Центрального военного округа (ЦВО) презентовал песню, посвященную борьбе россиян с COVID-19.
Военнослужащие ансамбля ЦВО записали вокальную часть в студии окружного дома офицеров, гражданские артисты во время самоизоляции сняли эпизоды с танцами.
Вероятно, сперва артисты ансамбля намеревались исполнить жалобную песню Мери:
"Поминутно мертвых носят,
И стенания живых
Боязливо Бога просят
Упокоить души их!",
Но затем худсовет счел такой номер слишком печальным и посоветовал исполнить что-нибудь пободрее. Вроде:
"Нам песню, вольную, живую песню,
Не грустию ужасной вдохновенну,
А буйную, вакхическую песнь,
Рожденную за чашею кипящей".
После чего ансамбль грянул:
"Как от проказницы Зимы,
Запремся также от Чумы!
Зажжем огни, нальем бокалы,
Утопим весело умы
И, заварив пиры да балы,
Восславим царствие Чумы".
Тем временем С. С. Собянин продолжает осуждать куршевель ских катальщиков на лыжах: "Объявили карантин, более того, сделали это буквально перед праздниками, когда длинные праздники были, перед 8 марта, и довели до горожан, что не надо лететь в Европу , не надо в Куршевель лететь, потому что вы можете там заразиться и привезти оттуда инфекцию. Вы знаете, это было воспринято как издевка какая-то: "Да что вы? Такого не может быть!".
Бизнесмен Михаил Прохоров. Фото: GLOBAL LOOK PRESS
Курорт во Французских Альпах в самом деле выморочное место, над которым исполняется заклятие "Быть Куршевелю пусту ". Еще в начале 2000-х гг. богатый капиталист М. Д. Прохоров повадился отдыхать на курорте с весьма многочисленной свитой, которая в буйном своем веселье неистово носилась по улицам в зажигательных плясках и пении. Веселие в конце концов утомило французских хозяев и они попросили свитских вести себя потише, но те обиделись, указав хозяевам, что посредством буйных плясок они знакомят французов с культурой новой России .
Кончилось все довольно печально. Прохоров что-то не поделил, возможно и коммерческое, с французскими чекистами, те его схватили и увезли из Куршевеля в лионскую тюрьму. Там новый лионский мученик пребывал несколько дней, обвиненный в сутенерстве.
Этой истории было бы довольно, чтобы избегать зловещего курорта – даже если бы никакого COVID-19 не было и в помине. Но отечественные богатеи отличаются крайне скудной оперативной памятью – два байта, да и те битые, -- и забыв о грозном предупреждении, опять повалили на курорт, откуда и повезли домой заразу чемоданами.
Хотя М. Д. Прохоров отличался примерным законопослушанием, смиренно отдавшись в руки ажанов. Не таковы оказались бомжи г. Сочи , с их свирепым и задорным нравом. Сочинские власти в рамках санитарно-гигиенических мероприятий решили удалить бродяг в спецлагерь. К депортации были привлечены знаменитые кубанские казаки. Однако, по дороге, в пос. Джубга автобус поломался, а бомжи, избив казаков , бежали в неизвестном направлении. Битва казаков с бомжами учит нас, что миллиардеров возить в каталажку гораздо безопаснее.
Глобальная инфекция коронавируса как повод для обращения к классикам
Увы, нет ничего нового в этом самом старом из миров.
Между прочим, из пятидесяти веков летописи человечества, в которых жили и умирали многие сотни поколений наших предков, в современном мире лишь третье поколение людей живет без массовых эпидемий и пандемий смертельных болезней.
Во всей предыдущей истории губительные инфекции присутствовали всегда, периодически выливаясь в масштабные эпидемии с миллионами жертв.
Из донесенных историками свидетельств наиболее известна так называемая "Юстинианова чума" VI века нашей эры, которая охватила весь цивилизованный мир того времени. Тогда погибло около 10 млн человек. Цифра невероятная, поскольку все население мира в то время не превышало 500 млн человек.
Эта болезнь не обошла и Россию. К тому же в годы Гражданской войны в Поволжье и на Урале бушевали тиф и холера. Эти эпидемии, вместе взятые, унесли жизни десятков тысяч наших земляков, жителей Башкирии .
Таким образом, он наслал проклятие на враждующие семьи Монтекки и Капулетти.
Гениальность Пушкина здесь проявляется в каждой строчке. Приведем полностью монолог Вальсингама, ярко передающий чувства людей в погибающем от чумы селении.
Царица грозная, Чума
Теперь идет на нас сама
И льстится жатвою богатой;
И к нам в окошко день и ночь
Стучит могильною лопатой.
Что делать нам? и чем помочь?
Как от проказницы Зимы,
Запремся также от Чумы!
Зажжем огни, нальем бокалы,
Утопим весело умы
И, заварив пиры да балы,
Восславим царствие Чумы.
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья –
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
Итак, – хвала тебе, Чума,
Нам не страшна могилы тьма,
Нас не смутит твое призванье!
Бокалы пеним дружно мы
И девы-розы пьем дыханье, –
Быть может. полное Чумы!
Перейдем теперь от истории и ссылок на классиков к сегодняшнему дню.
Человек XXI века живет в сверхинформационном обществе. Любая новость, касающаяся здоровья, а тем более – смерти, публикуется и озвучивается в первую очередь, а если речь идет о сотнях жертв эпидемии и пандемии, то здесь активность СМИ повышается в разы. Прибавьте к этому социальные сети и многочисленные мессенджеры .
Этот перманентный алармизм не может не сказываться на душевном здоровье и на здоровье в целом. Но это еще полбеды.
Приведем еще одну цитату из пушкинского творения:
В воскресение бывала
Церковь божия полна;
Наших деток в шумной школе
Раздавались голоса,
Ныне церковь опустела;
Школа глухо заперта…
Самоизоляция не может не давить на психику, и непонятно, как долго это будет продолжаться .
По своей сущности человек в обстоятельствах форс-мажора не меняется, живи он в VI, XIV или XXI веке. Тревога и беспокойство также свойственны сегодня людям, как и ранее, хотя они и живут в цифровую эпоху, в эру высоких технологий, коммунальных удобств и эффективной медицины.
Камю как философ дает в этом романе нравственный посыл – в кризисное время люди от атомизации и индивидуализма идут к сообществу, к солидарности и к соучастию.
Сегодня как никогда востребованы взаимоподдержка, милосердие, ответственность, готовность помочь старым и немощным.
Как считает Камю, люди каждый сам по себе способны победить конкретное зло, но они не могут в отрыве от других людей уничтожить зло (чуму) как глобальный вызов. Здесь нужно действовать сообща. Когда эта эпидемия сойдет на нет, пожалуй, это и будет один из главных нравственных уроков эпидемии коронавируса: людям доброй воли надо быть вместе не только против новоявленного смертельного вируса, но и против многих других вызовов, которые, возможно, еще предстоят. История повторяется, как и было сказано….
Улица. Накрытый стол. Несколько пирующих мужчин и женщин.
Молодой человек
Почтенный председатель! я напомню
О человеке, очень нам знакомом,
О том, чьи шутки, повести смешные,
Ответы острые и замечанья,
Столь едкие в их важности забавной,
Застольную беседу оживляли
И разгоняли мрак, который ныне
Зараза, гостья наша, насылает
На самые блестящие умы.
Тому два дня наш общий хохот славил
Его рассказы; невозможно быть,
Чтоб мы в своем веселом пированье
Забыли Джаксона! Его здесь кресла
Стоят пустые, будто ожидая
Весельчака — но он ушел уже
В холодные подземные жилища…
Хотя красноречивейший язык
Не умолкал еще во прахе гроба;
Но много нас еще живых, и нам
Причины нет печалиться. Итак,
Я предлагаю выпить в его память
С веселым звоном рюмок, с восклицаньем,
Как будто б был он жив.
Председатель
Он выбыл первый
Из круга нашего. Пускай в молчаньe
Мы выпьем в честь его.
Молодой человек
Председатель
Твой голос, милая, выводит звуки
Родимых песен с диким совершенством;
Спой, Мери, нам уныло и протяжно,
Чтоб мы потом к веселью обратились
Безумнее, как тот, кто от земли
Был отлучен каким-нибудь виденьем.
Мери
(поет)
Было время, процветала
В мире наша сторона:
В воскресение бывала
Церковь божия полна;
Наших деток в шумной школе
Раздавались голоса,
И сверкали в светлом поле
Серп и быстрая коса.
Ныне церковь опустела;
Школа глухо заперта;
Нива праздно перезрела;
Роща темная пуста;
И селенье, как жилище
Погорелое, стоит, —
Тихо все. Oдно кладбище
Не пустеет, не молчит.
Поминутно мертвых носят,
И стенания живых
Боязливо бога просят
Упокоить души их!
Поминутно места надо,
И могилы меж собой,
Как испуганное стадо,
Жмутся тесной чередой!
Если ранняя могила
Суждена моей весне —
Ты, кого я так любила,
Чья любовь отрада мне, —
Я молю: не приближайся
К телу Дженни ты своей,
Уст умерших не касайся,
Следуй издали за ней.
И потом оставь селенье!
Уходи куда-нибудь,
Где б ты мог души мученье
Усладить и отдохнуть.
И когда зараза минет,
Посети мой бедный прах;
А Эдмонда не покинет
Дженни даже в небесах!
Председатель
Благодарим, задумчивая Мери,
Благодарим за жалобную песню!
В дни прежние чума такая ж, видно,
Холмы и долы ваши посетила,
И раздавались жалкие стенанья
По берегам потоков и ручьев,
Бегущих ныне весело и мирно
Сквозь дикий рай твоей земли родной;
И мрачный год, в который пало столько
Отважных, добрых и прекрасных жертв,
Едва оставил память о себе
В какой-нибудь простой пастушьей песне,
Унылой и приятной… Hет, ничто
Так не печалит нас среди веселий,
Как томный, сердцем повторенный звук!
Мери
О, если б никогда я не певала
Вне хижины родителей моих!
Они свою любили слушать Мери;
Самой себе я, кажется, внимаю,
Поющей у родимого порога.
Мой голос слаще был в то время: он
Был голосом невинности…
Луиза
Не в моде
Теперь такие песни! Но все ж есть
Еще простые души: рады таять
От женских слез и слепо верят им.
Она уверена, что взор слезливый
Ее неотразим — а если б то же
О смехе думала своем, то, верно,
Все б улыбалась. Вальсингам хвалил
Крикливых северных красавиц: вот
Она и расстоналась. Ненавижу
Волос шотландских этих желтизну.
Председатель
Послушайте: я слышу стук колес!
Едет телега, наполненная мертвыми телами. Негр управляет ею.
Ага! Луизе дурно; в ней, я думал,
По языку судя, мужское сердце.
Но так-то — нежного слабей жестокий,
И страх живет в душе, страстьми томимой!
Брось, Мери, ей воды в лицо. Ей лучше.
Мери
Сестра моей печали и позора,
Приляг на грудь мою.
Луиза
(приходя в чувство)
Ужасный демон
Приснился мне: весь черный, белоглазый….
Он звал меня в свою тележку. В ней
Лежали мертвые — и лепетали
Ужасную, неведомую речь….
Скажите мне: во сне ли это было?
Проехала ль телега?
Молодой человек
Ну, Луиза,
Развеселись — хоть улица вся наша
Безмолвное убежище от смерти,
Приют пиров, ничем невозмутимых,
Но знаешь, эта черная телега
Имеет право всюду разъезжать.
Мы пропускать ее должны! Послушай,
Ты, Вальсингам: для пресеченья споров
И следствий женских обмороков спой
Нам песню, вольную, живую песню,
Не грустию шотландской вдохновенну,
А буйную, вакхическую песнь,
Рожденную за чашею кипящей.
Председатель
Такой не знаю, но спою вам гимн
Я в честь чумы, — я написал его
Прошедшей ночью, как расстались мы.
Мне странная нашла охота к рифмам
Впервые в жизни! Слушайте ж меня:
Охриплый голос мой приличен песне.
Многие
Гимн в честь чумы! послушаем его!
Гимн в честь чумы! прекрасно! bravo! bravo!
Председатель
(поет)
Когда могущая Зима,
Как бодрый вождь, ведет сама
На нас косматые дружины
Своих морозов и снегов, —
Навстречу ей трещат камины,
И весел зимний жар пиров.
*
Царица грозная, Чума
Теперь идет на нас сама
И льстится жатвою богатой;
И к нам в окошко день и ночь
Стучит могильною лопатой….
Что делать нам? и чем помочь?
*
Как от проказницы Зимы,
Запремся также от Чумы!
Зажжем огни, нальем бокалы,
Утопим весело умы
И, заварив пиры да балы,
Восславим царствие Чумы.
*
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
*
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
*
Итак, — хвала тебе, Чума,
Нам не страшна могилы тьма,
Нас не смутит твое призванье!
Бокалы пеним дружно мы
И девы-розы пьем дыханье, —
Быть может… полное Чумы!
Входит старый священник.
Священник
Безбожный пир, безбожные безумцы!
Вы пиршеством и песнями разврата
Ругаетесь над мрачной тишиной,
Повсюду смертию распространенной!
Средь ужаса плачевных похорон,
Средь бледных лиц молюсь я на кладбище,
А ваши ненавистные восторги
Смущают тишину гробов — и землю
Над мертвыми телами потрясают!
Когда бы стариков и жен моленья
Не освятили общей, смертной ямы, —
Подумать мог бы я, что нынче бесы
Погибший дух безбожника терзают
И в тьму кромешную тащат со смехом.
Несколько голосов
Он мастерски об аде говорит!
Ступай, старик! ступай своей дорогой!
Священник
Я заклинаю вас святою кровью
Спасителя, распятого за нас:
Прервите пир чудовищный, когда
Желаете вы встретить в небесах
Утраченных возлюбленные души.
Ступайте по своим домам!
Председатель
Дома
У нас печальны — юность любит радость.
Священник
Ты ль это, Вальсингам? ты ль самый тот,
Кто три тому недели, на коленях,
Труп матери, рыдая, обнимал
И с воплем бился над ее могилой?
Иль думаешь, она теперь не плачет,
Не плачет горько в самых небесах,
Взирая на пирующего сына,
В пиру разврата, слыша голос твой,
Поющий бешеные песни, между
Мольбы святой и тяжких воздыханий?
Ступай за мной!
Председатель
Зачем приходишь ты
Меня тревожить? Не могу, не должен
Я за тобой идти: я здесь удержан
Отчаяньем, воспоминаньем страшным,
Сознаньем беззаконья моего,
И ужасом той мертвой пустоты,
Которую в моем дому встречаю —
И новостью сих бешеных веселий,
И благодатным ядом этой чаши,
И ласками (прости меня, господь)
Погибшего, но милого созданья…
Тень матери не вызовет меня
Отселе, — поздно, слышу голос твой,
Меня зовущий, — признаю усилья
Меня спасти… старик, иди же с миром;
Но проклят будь, кто за тобой пойдет!
Mногие
Bravo, bravo! достойный председатель!
Вот проповедь тебе! пошел! пошел!
Священник
Матильды чистый дух тебя зовет!
Председатель
(встает)
Клянись же мне, с поднятой к небесам
Увядшей, бледною рукой — оставить
В гробу навек умолкнувшее имя!
О, если б от очей ее бессмертных
Скрыть это зрелище! Меня когда-то
Она считала чистым, гордым, вольным —
И знала рай в объятиях моих…
Где я? Святое чадо света! вижу
Тебя я там, куда мой падший дух
Не досягнет уже…
Женский голос
Он сумасшедший, —
Он бредит о жене похороненной!
Священник
Председатель
Отец мой, ради бога,
Оставь меня!
Священник
Спаси тебя господь!
Прости, мой сын.
Уходит. Пир продолжается. Председатель остается, погруженный в глубокую задумчивость.
Полное собрание сочинений с критикой
ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ
(ИЗ ВИЛЬСОНОВОЙ ТРАГЕДИИ: THE CITY ОF THE PLAGUE. )
УЛИЦА. НАКРЫТЫЙ СТОЛ. НЕСКОЛЬКО ПИРУЮЩИХ МУЖЧИН И ЖЕНЩИН.
Почтенный председатель! я напомню О человеке, очень нам знакомом, О том, чьи шутки, повести смешные, Ответы острые и замечанья, Столь едкие в их важности забавной, Застольную беседу оживляли И разгоняли мрак, который ныне Зараза, гостья наша, насылает На самые блестящие умы. Тому два дня, наш общий хохот славил Его рассказы; невозможно быть, Чтоб мы в своем веселом пированьи Забыли Джаксона! Его здесь кресла Стоят пустые, будто ожидая Весельчака - но он ушел уже В холодные, подземные жилища. Хотя красноречивейший язык Не умолкал еще во прахе гроба, Но много нас еще живых, и нам Причины нет печалиться. Итак Я предлагаю выпить в его память, С веселым звоном рюмок, с восклицаньем, Как будто б был он жив.
Он выбыл первый Из круга нашего. Пускай в молчаньи Мы выпьем в честь его.
Твой голос, милая, выводит звуки Родимых песен с диким совершенством; Спой, Мери, нам, уныло и протяжно, Чтоб мы потом к веселью обратились Безумнее, как тот, кто от земли Был отлучен каким-нибудь виденьем.
Было время, процветала
В мире наша сторона:
В воскресение бывала
Церковь божия полна;
Наших деток в шумной школе
И сверкали в светлом поле
Серп и быстрая коса.
Ныне церковь опустела;
Школа глухо заперта;
Нива праздно перезрела;
Роща темная пуста;
И селенье, как жилище
Тихо все - одно кладбище
Не пустеет, не молчит
Поминутно мертвых носят,
И стенания живых
Боязливо бога просят
Упокоить души их.
Поминутно места надо,
И могилы меж собой,
Как испуганное стадо,
Жмутся тесной чередой.
Если ранняя могила
Суждена моей весне
Ты, кого я так любила,
Чья любовь отрада мне,
Я молю: не приближайся
К телу Дженни ты своей;
Уст умерших не касайся,
Следуй издали за ней.
И потом оставь селенье.
Где б ты мог души мученье
Усладить и отдохнуть.
И когда зараза минет,
Посети мой бедный прах;
А Эдмонда не покинет
Дженни даже в небесах!
Председатель. Благодарим, задумчивая Мери, Благодарим за жалобную песню! В дни прежние чума такая ж видно Холмы и долы ваши посетила, И раздавались жалкие стенанья По берегам потоков и ручьев, Бегущих ныне весело и мирно Сквозь дикий рай твоей земли родной; И мрачный год, в который пало столько Отважных, добрых и прекрасных жертв, Едва оставил память о себе В какой-нибудь простой пастушьей песне Унылой и приятной. нет! ничто Так не печалит нас среди веселий, Как томный, сердцем повторенный звук!
О, если б никогда я не певала Вне хижины родителей своих! Они свою любили слушать Мери; Самой себе я, кажется, внимаю Поющей у родимого порога Мой голос слаще был в то время: он Был голосом невинности.
Не в моде Теперь такие песни! но вс° ж есть Еще простые души: рады таять От женских слез, и слепо верят им. Она уверена, что взор слезливый Ее неотразим - а если б то же О смехе думала своем, то верно Вс° б улыбалась. Вальсингам хвалил Крикливых северных красавиц: вот Она и расстоналась. Ненавижу Волос шотландских этих желтизну.
Председатель. Послушайте: я слышу стук колес!
(Едет телега, наполненная мертвыми телами. Негр управляет ею.)
Aгa! Луизе дурно; в ней, я думал По языку судя, мужское сердце. Но так-то - нежного слабей жестокой, И страх живет в душе, страстьми томимой! Брось, Мери, ей воды в лицо. Ей лучше.
Сестра моей печали и позора, Приляг на грудь мою.
Луиза (приходя в чувство).
Ужасный демон Приснился мне: весь черный, белоглазый. Он звал меня в свою тележку. В ней Лежали мертвые - и лепетали Ужасную, неведомую речь. Скажите мне: во сне ли это было? Проехала ль телега?
Ну, Луиза, Развеселись - хоть улица вся наша Безмолвное убежище от смерти, Приют пиров ничем невозмутимых, Но знаешь? эта черная телега Имеет право всюду разъезжать Мы пропускать ее должны! Послушай Ты, Вальсингам: для пресеченья споров И следствий женских обмороков, спой Нам песню - вольную, живую песню Не грустию шотландской вдохновенну, А буйную, вакхическую песнь, Рожденную за чашею кипящей.
Такой не знаю - но спою вам гимн, Я в честь чумы - я написал его Прошедшей ночью, как расстались мы. Мне странная нашла охота к рифмам, Впервые в жизни! Слушайте ж меня: Охриплый голос мой приличен песне.
Гимн в честь чумы! послушаем его! Гимн в честь чумы! прекрасно! bravo! bravo!
Когда могущая зима, Как бодрый вождь, ведет сама На нас косматые дружины Своих морозов и снегов, На встречу ей трещат камины, И весел зимний жар пиров.
Царица грозная, Чума Теперь идет на нас сама И льстится жатвою богатой; И к нам в окошко день и ночь Стучит могильною лопатой. Что делать нам? и чем помочь?
Как от проказницы зимы, Запремся также от Чумы! Зажжем огни, нальем бокалы; Утопим весело умы И, заварив пиры да балы, Восславим царствие Чумы.
Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю, И в разъяренном океане, Средь грозных волн и бурной тьмы И в аравийском урагане, И в дуновении Чумы.
Вс°, вс°, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья Бессмертья, может быть, залог! И счастлив тот, кто средь волненья Их обретать и ведать мог.
И так - хвала тебе, Чума! Нам не страшна могилы тьма, Нас не смутит твое призванье! Бокалы пеним дружно мы, И Девы-Розы пьем дыханье Быть может - - полное Чумы!
(Входит старый священник.)
Священник. Безбожный пир, безбожные безумцы! Вы пиршеством и песнями разврата Ругаетесь над мрачной тишиной, Повсюду смертию распространенной! Средь ужаса плачевных похорон, Средь бледных лиц молюсь я на кладбище А ваши ненавистные восторги Смущают тишину гробов - и землю Над мертвыми телами потрясают! Когда бы стариков и жен моленья Не освятили общей, смертной ямы Подумать мог бы я, что нынче бесы Погибший дух безбожника терзают И в тьму кромешную тащат со смехом.
Читайте также:
