Борис стругацкий чума в нашем доме

После того как представители РНЕ провели в 1999 году провокационный марш в одном из районов столицы, московские власти инициировали громкую кампанию против этой организации. Подвергшиеся серьезному давлению националисты переругались между собой. РНЕ раскололась и, казалось, вовсе канула в Лету. Однако в последнее время во многих городах и весях (даже в столь неласковой к ним Москве) стали появляться листовки с уже полузабытой стилизованной свастикой, призывающие граждан вставать под знамена отца-основателя организации - Александра Баркашова. По данным Московского бюро по правам человека (МБПЧ), в некоторых листовках есть призывы покупать оружие, поскольку власти не могут защитить население от терроризма. А значит, пишут баркашовцы, власти и "есть самые настоящие пособники террористов".

Но наглядной агитацией националисты не ограничиваются. Они снова выходят на улицы. Вот лишь несколько характерных примеров (по данным мониторинга МБПЧ) подобной активности РНЕ в нынешнем году. 23 февраля 2005 года члены организации численностью до 80 человек провели митинг в поддержку полковника Квачкова, обвиняемого в покушении на главу РАО "ЕЭС России" Анатолия Чубайса. А 1 мая провели пикет в его защиту у тюрьмы "Матросская тишина". 9 мая они участвовали в митинге националистов у Белорусского вокзала. Кроме того, в прокуратуре полагают, что двое арестованных по подозрению в подрыве 12 июня пассажирского поезда Грозный-Москва являются активистами все того же РНЕ.

А в конце минувшего года появилась новая организация "Коричневая Пора", позже переименованная в "Союз русских националистов - революционное движение России". Первое название явно перекликалось с украинской "Порой" - проющенковской молодежной структурой. Однако лозунги коричневых - радикально антидемократические. "Коричневая Пора" призывала к вооруженному восстанию, ограничению прав и свобод человека. "Мы уже здесь. Дайте нам наш предлог, или мы сами его организуем. Потому, что обратной дороги нет, и пришла - ПОРА!". Формально "Коричневая Пора" независима от РНЕ, но фактически все ее призывы пропагандируют мощь последней. И даже программное обращение списано с программы РНЕ.

Цели, декларируемые обеими организациями, - внедрение госкапитализма, насаждение антисемитизма, придание всем некоренным жителям России статуса "гость". Кроме всего прочего, в материалах коричневых содержатся прямые угрозы в адрес "правозащитников, не в меру ретивых журналистов и представителей власти".

По мнению директора Московского бюро по правам человека Александра Брода, активизация радикальных группировок связана с двумя основными причинами: слабым противодействием им со стороны правоохранительных органов и социально-экономическими проблемами населения. Также г-н Брод отмечает, что правительство России по-прежнему не предлагает просветительских программ на государственном уровне. "Прогноз неутешительный: активизация деятельности подобных группировок продолжится, и чем дальше, тем их деятельность будет активнее. Со своей стороны национальные организации и сообщество студентов будут предпринимать какие-то меры защиты. В итоге все это выльется в массовые столкновения", - заключил правозащитник.

Иначе оценивает активизацию РНЕ аналитик Центра новой социологии и изучения практической политики "Феникс" Александр Тарасов. По его мнению, от прежней организации, разваленной изнутри спецслужбами, осталась лишь бледная тень. Которой по своему усмотрению спецслужбы же и манипулируют. "На демонстрации 9 мая ребята из Социалистического сопротивления с изумлением заметили среди "эрэнешников", распространяющих в толпе свою газету, людей из спецслужб, которые ранее проводили с ними допросы. Это не значит, что данные сотрудники вступили в РНЕ, это значит, что РНЕ не хватило собственных кадров и руководство дало офицерам указание надеть повязки". Поэтому, как считает г-н Тарасов, перспективы активности РНЕ зависят не от самой этой организации, а от ее кураторов.

QUOTE

. сообщество студентов будут предпринимать какие-то меры защиты

QUOTE (sektor, 25-07-05 @ 19:25)

Спросите своих сокурсников, сверстников - не пойдут они на улицы и проч.

QUOTE

Антисемитизм в США

После долгих лет покоя антиеврйеские организации активизировались, опираясь на теории по поводу терактов 11 сентября и американской политики .

Этим летом в программу кабельного телевидения Манчестера, штат Нью-Хэмпшир, были включены передачи антиеврейского характера, и никто не удивился, когда спустя несколько дней на стенах местной синагоги появилось граффити антисемитского содержания. Или когда, примерно в это же время экстремистская группировка распространяла антиеврейскую литературу в нескольких других общинах Нью-Хэмпшира.

Это яркое доказательство указывает на то, что подобные инциденты участились по всей стране. В графстве Вестчестер, Нью-Йорк, например, в прошлом году было зафиксировано 26 шесть случаев проявления антисемитизма. Для сравнения ? в 2002 году их было всего семь. Члены Национального Альянса Западной Вирджинии стали более активными в Пасифик Нортвест: они распространяют во многих общинах листовки и появляются на антивоенных митингах, распевая песню "Нет войне в Израиле". В этом месяце Национальное социалистическое движение (которое берет корни из Американской нацистской партии) планирует провести митинг в национальном парке Вэлли-Фордж в Пенсильвании.

Эти мероприятия нацелены особенно на молодежь. Звукозаписывающий лейбл в Миннесоте Panzerfaust Records, который специализируется в "радикальной расистской рок-музыке" и нацистской атрибутике, объявил, что он намерен спонсировать проект "Школьный двор" (Project Schoolyard) а именно распространение 100 тысяч дисков с сэмплами таких групп как "Skrewdriver", "Bound for Glory", and "Max Resist" на территории школ, в торговых центрах и на концертах.

Но антисемитский тон в наши дни проявляется как со стороны левых, так и правых, говорит Брайан Левин, директор Центра изучения расовой ненависти и экстремизма при Калифорнийском государственном университете в Сан Бернандино.

Особенно это заметно в Европе, говорит он, где левое движение более активно, чем в США, и где существует мощная оппозиция военным действиям США в Ираке. Там разгораются дебаты по поводу того, что происходит здесь в США, говорит Левин, и это появляется в литературе и публичных выступлениях в кампусах учебных заведений Америки.

"Вызвать свой гнев против США вы можете, обвинив Америку не только в неверной политике, а в том, что они подвергаются непозволительному влиянию еврейских интриг", говорит Левин.

Интернет сайты, выражающие позицию левых, ведут горячие споры о том, существует ли оппозиция против войны в Ираке, помноженные на критику политического курса Израиля в отношении палестинцев, что является плохо прикрытым антисемитизмом.

Между тем, несмотря на смерть основателя неонацистской организации "Арийская нация" Ричарда Батлера в штате Айдахо на прошлой неделе, есть свидетельства, что новые ячейки антиправительственного ополчения формируются во многих штатах.

По подсчетам правозащитной организации Southern Poverty Law Center, число расистских группировок скинхедов в США за последние год удвоилось, а "Арийская нация" открыла 11 новых филиалов. По данным центра за 2003 год в стране было зафиксировано 751 радикальная группировка, что на 43 группы больше чем в предыдущий год.

И совсем недавно Антидиффамационная лига предупредила, что активисты правого движения вербуют новобранцев и мобилизуют новые группы и ячейки по меньшей мере в 30 штатах, а также а интернете.

"Новое "ополченческое" движение оживилось по большей части благодаря страху перед заговорами, зародившемуся после событий 11 сентября, и также властью правительства, - говорится в сообщении, - члены этих групп склонны рассматривать войну с терроризмом, как войну, направленную против них, а не против иностранных террористов вроде Осамы бен Ладена, и считают антитеррористические меры, такие как Патриотический закон (Patriot Act), просто прелюдией к массовой конфискации оружия и военному положению".

Такие группировки появились после нападения властей на антиправительственных радикалов в Руби Ридж, штат Айдахо, в 1992 году и в Вако, штат Техас, в 1993 году, но их активность снизилась после взрыва в Оклахома Сити в 1995 году. Трудно подсчитать, сколько людей состоят в этих группировках, но, по мнению экспертов, сегодня их общее число достигает пяти тысяч.

И все же эти организации восстановились после терактов 11 сентября, они набирают новобранцев и проводят полувоенные учения. По мнению обозревателей, этому есть несколько причин.

Во-первых, Патриотический закон (Patriot Act) дает почву для теорий заговора в отношении попыток государства контролировать и шпионить за гражданами. Недавние заявления о том, что Пентагон официально шпионит за Израилем, воодушевляют экстремистов, особенно связанных с организациями, чья философия носит антисемитский характер. После выхода на экраны скандально известного фильма Мэла Гибсона "Страсти Христовы" был проведен соцопрос, результаты которого показали, что каждый четвертый американец верит, что "Иисуса убили евреи". Между тем такой спор разгорелся между консервативными обозревателями и телевизионным комментатором Пэтом Бьюкэнэном и Антидиффамационной лигой.

Перечисляя официальных представителей, защитников неоконсерватизма, которые принадлежат к евреям, господин Бьюкэнен предупредил о "возрождении поллардизма в Пентагоне", сославшись на осужденного американца Джонатана Полларда, шпионившего в пользу Израиля, который отбывает долгий срок тюремного заключения, за передачу государственных секретов Израилю. Аналитик министерства обороны предоставлял секретную информацию, поступающую из служб разведки, Израилю через произральскую лоббистскую организацию в Вашингтоне AIPAC,. "Америка нуждается в ближневосточной политике, сформированной в США, а не в Тель-Авиве и или в комитете", - написал Бьюкэнен в своей колонке на прошлой неделе.

И хотя он не говорит о религии афериста внутри администрации (так как он не преминул отметить, что этот шпион был праведным христианином) АДЛ обвиняет Бьюкэнена в "демагогии" и "классической травле евреев". Этот вопрос очень беспокоит лидеров еврейской общины. "Одна треть американцев сегодня верит, что американские евреи более лояльны по отношению к Израилю", чем к США, говорит Абрахам Фоксман, председатель АДЛ в США. "Это самая старая антисемитская "утка", известная истории".

На этой неделе в Брюсселе ОБСЕ проведет конференцию, посвященную проблемам расизма, дискриминации и антисемитизма.

О ВЕЧНОМ (1291)
- христианские стихи (283)
- хлеб наш насущный (159)
- о спасении (138)
- христианские праздники (119)
- вера (116)
- знания и вера (107)
- любовь к Богу (92)
- любовь к ближнему (90)
- молитва (75)
- вопрос-ответ (52)
- Божья любовь (50)
- стихи Михаила Юхты (5)
Здоровье душевное (1031)
- совесть и политика (213)
- ситуации из жизни (203)
- стихи (202)
- рашистский синдром (132)
- советы (90)
- российские герои (59)
- скорая помощь (5)
История (980)
- Україна (236)
- уникальные факты (232)
- сегодня (88)
- Израиль (82)
- СССР (79)
- Майдан (77)
- Церковь (71)
- страны разные (60)
БИБЛИЯ (660)
- цитаты (347)
- тематические цитаты (155)
- о Библии (92)
- толкования (37)
Уникальное (563)
- в людях (193)
- в жизни (120)
в искусстве (92)
- в природе (92)
- в науке (28)
Музыка (536)
Христианские песни и музыка (222)
Вокал (196)
Инструментальная (73)
КУЛИНАРИЯ (350)
- выпечка (99)
- консервирование (55)
- мясные блюда (51)
- овощные блюда (45)
- салаты (31)
- рыбные блюда (25)
- молочные блюда (9)
Красота земли (295)
фотографии (136)
- география (105)
Воспитание и развитие (264)
- развивающие игры, занятия (69)
-воспитание детей и взрослых (61)
Сказки, стихи, пословицы (42)
-интересности (34)
- игры и игрушки (15)
Красота рукотворная (259)
- живопись (162)
камень (7)
Юмор (234)
Здоровье телесное (220)
- лечение (62)
- здоровое питание (44)
- здоровый образ жизни (29)
- физические упражнения (29)
- скорая помощь (19)
Донбасс (202)
- дэнэрэ и лэнэрэ (43)
- Олена Степова (21)
- БОИНГ 777 (16)
Защита веры (192)
- заблуждения (55)
- ложные учения (47)
- оккультизм (38)
- гонения (9)
Умные мысли (187)
Животные (187)
Мужчины и женщины (159)
- стихи о любви (28)
- в шутку и всерьёз (22)
- сила любви (21)
- христианская семья (20)
- знаменитые пары (12)
- так нельзя (4)
Фильмы, видео (145)
- христианские (23)
клипы (19)
- документальные (14)
- библейские (13)
Политология (132)
Домашние советы (131)
- во саду ли в огороде (44)
- маленькие хитрости (20)
- ремонт, благоустройство (9)
- цветики-цветочки (8)
- на кухне (4)
- чистим, стираем, моем (3)
Видеопроповеди (113)
Тайны творения (107)
Герои Украины (101)
ПОМОГИТЕ! (100)
Про детей (97)
Российские события (96)
Кондитерская (94)
Оформление дневника (87)
- рамочки с рисунком (26)
- рамочки простые (26)
- схемки (13)
- разные советы по ЛиРу (3)
Информ.сопротивление (86)
Мультфильмы, детские видео (86)
Укр.патриотическое (67)
Всплески души (67)
Разные МК по рукоделию (53)
- вязание спицами (26)
- разные поделки из всего (14)
- вязание крючком (8)
Биографии людей (47)
- люди искусства (35)
- писатели (24)
- актёры (18)
- просто женщины (14)
- христиане (11)
- люди власти (11)
- философы, мудрецы (10)
- учёные (6)
Библейская школа (44)
Признаки последнего времени (44)
- стихийные бедствия (35)
- процессы в природе (7)
- библейский анализ (4)
Мои фотографии (42)
Аудиокниги (35)
Города и сёла Украины (32)
Детям о Христе (30)
- стихи для детей (9)
- песни и музыка (5)
- назидательные рассказы (5)
- фильмы про Бога (3)
- Суперкнига для детей (1)
Крымнаш (22)
Реформация 500 (2)
Христианские миссионеры (1)

"Чума в нашем доме."Борис Стругацкий

Эпиграф - "симптомы болезни слишком известны. "

ФАШИЗМ – ЭТО ОЧЕНЬ ПРОСТО *

* Источник: Невское время (СПб.). – 1995. – 8 апреля (первопубликация).

Чума в нашем доме. Лечить ее мы не умеем. Более того, мы сплошь да рядом не умеем даже поставить правильный диагноз. И тот, кто уже заразился, зачастую не замечает, что он болен и заразен.

О, мы прекрасно знаем, что такое фашизм – немецкий фашизм, он же – гитлеризм. Нам и в голову не приходит, что существует и другой фашизм, такой же поганый, такой же страшный, но свой, доморощенный. И, наверное, именно поэтому мы не видим его в упор, когда он на глазах у нас разрастается в теле страны, словно тихая злокачественная опухоль. Мы, правда, различаем свастику, закамуфлированную под рунические знаки. До нас доносятся хриплые вопли, призывающие к расправе над инородцами. Мы замечаем порой поганые лозунги и картинки на стенах наших домов. Но мы никак не можем признаться себе, что это тоже фашизм. Нам все кажется, что фашизм – это: черные эсэсовские мундиры, лающая иноземная речь, жирный дым из труб крематориев, война.

Сейчас Академия Наук, выполняя указ Президента, лихорадочно формулирует научное определение фашизма. Надо полагать, это будет точное, всеобъемлющее, на все случаи жизни определение. И, разумеется, дьявольски сложное.

И все. Больше ничего в основе фашизма нет. Диктатура плюс национализм. Тоталитарное правление одной нации. А все остальное – тайная полиция, лагеря, костры из книг, война – прорастает из этого ядовитого зерна, как смерть из раковой клетки.

Мы живем в опасное время. Чума в нашем доме. В первую очередь она поражает оскорбленных и униженных, а их так много сейчас.

Можно ли повернуть историю вспять? Наверное, можно – если этого захотят миллионы. Так давайте же этого не хотеть. Ведь многое зависит от нас самих. Не все, конечно, но многое.

Романы > Хищные вещи века > страница 38

В конце улицы ярко пылал пятиэтажный дом, густо пахло гарью и горячим металлом, мы жадно глотали теплое пиво, мы были мокрые, было очень жарко, а мертвые офицеры лежали на битом и перебитом кирпиче, одинаково раскинув ноги в коротких черных штанах, камуфляжные рубахи сбились к затылку, и кожа на их спинах все еще лоснилась от пота. "Это офицеры, — сказал Учитель, — слава богу. Я больше не могу видеть мертвых мальчиков. Проклятая политика, люди забывают бога из-за нее". — "Какого такого бога? — спросил Айова Смит из кузова. — В первый раз слышу". — "Не надо шутить с этим, Смит, — сказал Учитель. — Все это скоро кончится, и впредь никогда и никому не будет больше позволено отравлять души людей суетностью". — "А как они будут размножаться?" — спросил Айова Смит. Он снова нагнулся за пивом, и мы увидели горелые дыры у него на штанах. "Я говорю о политике, — сказал Учитель кротко. — Фашисты должны быть уничтожены, это звери, но этого мало. Есть еще много политических партий, и всем им со всей их пропагандой не место в нашей стране. — Учитель был из этого города и жил в двух кварталах от нашего поста. — Социал-анархисты, технократы, коммунисты, конечно…" — "Я коммунист, — объявил Айова Смит. — Во всяком случае, по убеждениям. Я за коммуну". Учитель растерянно смотрел на него. "И я безбожник, — добавил Айова Смит. — Бога нет, Учитель, и с этим ничего не поделаешь". И тут мы все стали говорить, что мы безбожники, а Пек сказал, что он к тому же за технократию, а Роберт объявил, что отец его — социал-анархист, и дед был социал-анархистом, и ему, Роберту, тоже не миновать стать социал-анархистом, хотя он не знает, что это такое. "Вот если бы пиво сделалось ледяным, — задумчиво сказал Пек, — я бы с удовольствием поверил в бога". Учитель сконфуженно улыбался и протирал пенсне. Он был хороший, мы всегда над ним подшучивали, и он никогда не обижался. Я с первой же ночи заметил, что храбрости он был невеликой, но и никогда не отступал без команды. Мы все еще шутили и болтали, когда раздался грохот и треск, стена горящего дома обрушилась, и прямо из крутящегося огня, из тучи искр и дыма на нашу улицу выплыл, держась в метре над мостовой, штурмовой танк "мамонт". Такого ужаса мы еще не видели. Выплыв на середину улицы, он повел метателем, словно осматриваясь, затем убрал воздушную подушку и с громом и скрежетом двинулся в нашу сторону. Я опомнился только в подворотне. Танк был уже значительно ближе, и сначала я не увидел никого, но затем в кузове бронетранспортера поднялся во весь рост Айова Смит, выставив перед собой "гремучку", уперев казенник в живот, и стал целиться. Я видел, как отдача согнула его пополам, я видел, как по черному лбу танка ширкнула огненная черта, а затем улица наполнилась ревом и пламенем, и когда я с трудом поднял опаленные веки, улица была пуста и дымилась, и на улице был только танк. Не было бронетранспортера, не было куч битого кирпича, не было покосившегося киоска возле соседнего дома — был только танк. Он словно проснулся теперь, он извергал водопады огня, и улица на глазах переставала быть улицей и превращалась в площадь. Пек сильно ударил меня по шее, и прямо перед лицом я увидел его стеклянные глаза, но не было уже времени бежать к траншее и разворачивать лоток. Мы вдвоем подхватили мину и побежали навстречу танку, и я помню только, что неотрывно смотрел Пеку в затылок, задыхался и считал шаги, и вдруг каска слетела с головы Пека, и Пек упал, и я едва не выронил тяжеленную мину и упал на него. Танк взорвали Роберт и Учитель. Я не знаю как и когда они это сделали, — должно быть, они бежали вслед за нами с другой миной. Я просидел до утра на середине улицы, держа на коленях перебинтованную голову Пека и глядя на чудовищные гусеницы танка, торчащие из асфальтового озера. В то же утро как-то сразу все кончилось. Зун Падана сдался со всем своим штабом и уже пленный был застрелен на улице какой-то сумасшедшей женщиной…
Это было то самое место. Мне даже чудилось, будто пахнет гарью и раскаленным металлом. И даже киоск стоял на углу, и он даже был немного перекошенный — в стиле новой архитектуры. А часть улицы, которую танк превратил в площадь, так и осталась площадью, а на месте асфальтового озера был сквер, и в сквере кого-то били. Айова Смит был инженером-мелиоратором из Айовы, Соединенные Штаты. Роберт Свентицкий был кинорежиссером из Кракова, Польша. Учитель был школьным учителем из этого города. Их никто никогда больше не видел, даже мертвыми. А Пек был Пеком, который стал теперь Бубой. Я включил двигатель.
Буба жил в таком же коттедже, как и я, и входная дверь была раскрыта настежь. Я постучал, но никто не отозвался и никто не вышел мне навстречу. Я вошел в темный холл. Свет не загорелся. Дверь на правую половину оказалась запертой, и я заглянул на левую. В гостиной на растерзанной тахте спал бородатый мужчина в пиджаке и без брюк. Чьи-то ноги торчали из-под перевернутого стола. Пахло коньяком, табачным дымом и еще чем-то сладким, как давеча из гостиной тети Вайны. У двери в кабинет я столкнулся с красивой пышной женщиной, которая нисколько не удивилась, увидев меня.
— Добрый вечер, — сказал я. — Простите, Буба здесь живет?
— Здесь, — ответила она, разглядывая меня блестящими, словно масляными глазами.
— Можно его видеть?
— А почему бы нет? Сколько угодно.
— Где он?
— Вот чудак! — она засмеялась. — Ну где может быть Буба?
Я предполагал — где, но сказал:
— Не знаю. Может быть, в спальне?
— Тепло, — сказала она.
— Что тепло?
— Вот дурак. И еще трезвый. Хочешь выпить?
— Нет, — сказал я сердито. — Где Буба? Он мне срочно нужен.
— Плохо твое дело, — сказала она весело. — Ну пошли, поищи, а я пойду.
Она потрепала меня по щеке и вышла.
В кабинете было пусто. На столе возвышалась большая хрустальная ваза с какой-то красноватой дрянью. От нее пахло сладко и тошно. В спальне тоже никого не было, простыни и подушки были скомканы и валялись как попало. Я подошел к двери ванной. В дверь явно стреляли из пистолета, изнутри, судя по форме пробоин. Я помедлил, затем взялся за ручку. Дверь была заперта.
Я с трудом открыл ее. Буба лежал в ванне по шею в зеленоватой воде, от воды поднимался пар. На краю ванны хрипел и завывал приемник. Я стоял и глядел на Бубу. На бывшего космонавта-испытателя Пека Зеная. На бывшего стройного мускулистого парня, который в восемнадцать лет покинул свой теплый город у теплого моря и ушел в космос во славу человечества, а в тридцать лет вернулся на родину, чтобы драться с последними фашистами, и остался здесь навсегда. Мне было противно думать, что какой-нибудь час назад я был похож на него. Я потрогал его лицо, подергал за редкие влажные волосы. Он не пошевелился. Тогда я нагнулся над ним, чтобы дать ему понюхать "потомак", и вдруг понял, что он мертв.
Я сбросил на пол приемник и раздавил его каблуком. На полу валялся пистолет. Но Пек не застрелился, просто ему, наверное, мешали, и он стрелял в дверь, чтобы его оставили в покое. Я сунул руки в горячую воду, поднял его и перенес в спальню на кровать. Он лежал весь обмякший, страшный, с глазами, утонувшими подо лбом. Если бы он не был моим другом… Если бы он не был таким замечательным парнем… Если бы он не был таким замечательным работником…
Я вызвал по телефону "Скорую помощь" и сел рядом с Пеком. Я старался о нем не думать. Я старался думать о деле. И я старался быть жестким и холодным, потому что по дну моего сознания снова прошел теплый световой зайчик, и на этот раз я понял, что это за мысль. Когда приехал врач, я уже знал, что буду делать дальше. Я найду Эля. Я заплачу ему любую сумму. Может быть, я буду его бить. Если понадобится, я буду его пытать. Он скажет мне, откуда ползет на мир эта зараза. Он назовет мне адреса и имена. Он скажет мне все. И мы найдем этих людей. Мы разгромим и сожжем их тайные мастерские, а их самих мы увезем так далеко, что они никогда не смогут вернуться. Кто бы они ни были. Мы выловим всех, мы выловим всех, кто когда-либо пробовал слег, и их мы тоже изолируем. Кто бы они ни были. Потом я потребую, чтобы изолировали меня, потому что я знаю, что такое слег. Потому что я понял, что это была за мысль, потому что я социально опасен, так же как и они все. И это будет только начало. Начало всех начал, и впереди останется самое важное: _с_д_е_л_а_т_ь_ т_а_к, чтобы люди н_и_к_о_г_д_а, _н_и_к_о_г_д_а, _н_и_к_о_г_д_а _н_е _з_а_х_о_т_е_л_и у_з_н_а_т_ь, _ч_т_о _т_а_к_о_е _с_л_е_г. Наверное, это будет дико. Наверное, многие и многие скажут, что это слишком дико, слишком жестоко, слишком глупо, но нам же придется это сделать, если мы только хотим, чтобы человечество не остановилось…
Врач, старый седой человек, положил белый саквояж, нагнулся над Бубой, осмотрел его и сказал равнодушно:
— Безнадежен.

В книгах Стругацких всегда идет война. В прошлом или настоящем, в земной или иной цивилизации, именно она определяет судьбы и характеры героев. Почти двадцать лет, прошедшие после смерти Аркадия Стругацкого, младший из братьев, Борис, продолжает эту линию уже в своей, все более и более сложной прозе. При этом сам Борис Стругацкий менее всего склонен романтизировать войну. Возможно, поэтому так редко и скупо говорит от собственного имени о мифах, ветеранах, зэках, смершевцах и о своей ненависти к войне.

Михаил Лемхин, Алекcей Курбатов

Г лавные советские и постсоветские военные писатели – Стругацкие. Почти никогда не изображая войну напрямую, они ВСЕГДА занимались беспрерывным ее осмыслением и изживанием ее опыта. Бесконечные войны в прозе Стругацких – на Сауле, на Саракше, на Земле – больше всего похожи на игры в войну книжных послевоенных детей на ленинградском пустыре 1946 года, среди осколков, воронок и сгоревших бревен.

Это входило в кровь немедленно – но не только потому, что было хорошо, а потому, что Стругацкие транслировали атмосферу тревоги, в которой мы жили. Советский Союз был довольно напряженным местом, в нем все время чего-то боялись, война витала в воздухе. Потом из теплицы выпустили воздух – а может, впустили, не знаю, но атмосфера утратилась. А тогда этой атмосфере соответствовали немногие – в первую очередь Стругацкие, у которых непрерывно воевали, или вспоминали войну, или ждали ее. Но мало кто при этом так ненавидит войну, как Стругацкие, мало кто наговорил столько резкостей о советском милитаризированном сознании, о подчинении всего советского (а в последние годы – и российского) социума мобилизационным доктринам и о привычке развязывать войны, чтобы тем вернее все на них списать.

О трицательные герои Стругацких – часто генералы или представители спецслужб, опять-таки военизированных. А между тем все их положительные герои родом из войны и могут лишь мечтать о тех прекрасных временах, когда формирование Человека Воспитанного (важный для Стругацких термин, созданный по аналогии со, скажем, человеком разумным или человеком играющим; технический прогресс как таковой, без участия человека воспитанного не имеет смысла и не принесет человечеству счастья) будет возможно без подобных экстремальных инициаций.

Противоречие это, конечно, осознается скорее читателем, чем автором. Борис Стругацкий, который ныне героически представительствует за себя и брата, внутренне абсолютно последователен, когда развенчивает военную мифологию. А его поклонники, выросшие на их с братом классической прозе, кричат о своем разочаровании и признаются в блогах – не без публичной экзальтации, естественно, – что АБС для них более не существуют.

Я их не одобряю, этих поклонников, конечно. Но понять генезис этих ощущений могу.

Хотя вообще-то с Борисом Натановичем Стругацким мало что понятно. Он персонаж загадочный.

Борису Стругацкому только что исполнилось семьдесят семь лет. На людях не появляется принципиально, даже на церемонию присуждения литературной премии АБС – ее всегда вручают 21 июня, этот день равноудален от дней рождения А. и Б. Стругацких – присылает поздравление, и только. Семинар фантастов, которым он руководит с середины семидесятых и который считается инкубатором гениев, продолжает функционировать, но собирается у него дома, и посторонние туда не допускаются. Все интервью – исключительно в режиме онлайн.

О днажды он мне сказал (не подчеркиваю своей близости к нему, разговор был общий):

– Мы выросли в убеждении, что человек ест, чтобы работать. А что если это не так?

– Абсолютно. Это вполне может быть наоборот.

И про жизнь свою, и про творческий метод, и про эволюцию мировоззрения БНС высказывается фрагментарно и неохотно, как всякий интроверт. Мы очень мало знаем, а хорошо бы разобраться: что же сформировало его, и какую роль сыграла в этом война?

Михаил Лемхин, Алекcей Курбатов

Выходило, во-первых, что без войны нет доступа к тем высшим эмоциям, к числу которых, безусловно, принадлежит счастье безнадежности, братство обреченных, высшее понимание человечности (на Радуге остались ведь только те, кто добровольно пожертвовал эвакуацией – ради детей, ради научных данных…). А во-вторых, что только люди, сформированные пограничным опытом, способны вести себя прилично, а в мирном обществе этого опыта взять негде. Поэтому, скажем, рационально мыслящие и прекрасно воспитанные персонажи пасовали у Стругацких всегда, в том числе на Радуге, а те, в ком угадывались ветераны земных или космических битв, жертвовали собой красиво и весело, как любимый их сквозной персонаж Горбовский.

О тносительно Аркадия Натановича кое-что понятно: после училища военных переводчиков он служил на Дальнем Востоке двенадцать лет, армейская тема входила непременной составляющей во все его сольные сочинения и почти во все главные общие книги. Относительно Бориса Натановича все опять тайна.

Объективно и полно говорить про Стругацкого может тот, кто умнее его, а я таких людей пока не видел. Есть впечатления внешние: Стругацкий весьма высок ростом (хоть и ниже почти двухметрового брата), широкоплеч, круглоголов, обладает тонким ртом, сложенным в едкую ироническую улыбку, и носит сильные толстые очки. Он дружит с узким кругом людей, причем весьма неожиданных – это не коллеги-писатели и не коллеги-ученые. Интересы его разнообразны, а память абсолютна. По первому образованию он звездный астроном и неплохо разбирается в астрофизике до сих пор, хотя строго научной фантастики Стругацкие никогда не писали.

Кроме того, он один из самых известных и осведомленных филателистов Ленинграда, ныне Петербурга. О всякого рода отпечатках, зубцах и водяных знаках он знает не меньше, чем о звездах, и говорит на эту тему охотнее, чем о литературе, но мало кто способен поддержать такой разговор. Помимо всего этого, он прекрасно осведомлен о компьютерных симуляторах боевых действий и в какую-нибудь танковую войнушку способен рубиться ночь напролет, несмотря на большой жизненный опыт и вообще взрослость.

Но все эти вещи, сугубо внешние, ничего в Стругацком не приоткроют.

Михаил Лемхин, Алекcей Курбатов

Т ак война с ее кошмаром объяснила Борису Стругацкому, что может быть всё. Те вещи, которых он насмотрелся в блокадном Ленинграде, сильно раздвигают границы воображения.

Так война доказала ему, что любое выживание есть чудо, а стало быть, свидетельство о призвании. И одна из главных тем Стругацких – может ли человек это свое призвание отменить? Стругацкий полагает, что отменить его нельзя и потому надо по мере сил ему следовать. Пока следуешь – будешь храним, потому что нужен. Это истинно военный императив, в мирном обществе такого не сформулируешь.

И еще одно. Война научила его тому абсолютному минимализму в смысле потребностей, той фантастической, стальной выносливости, которая делает воином и его самого. Это позволяет ему не отвлекаться на болезни и возраст и ежедневно, хоть небольшими порциями, писать – делать то главное, что он умеет лучше всего. Никто и никогда не знает, что он пишет. Все это не мешает, а, напротив, способствует его славе и почти всеобщему пиетету. Покачнула этот пиетет и расколола поклонников именно война.

Со всем этим я осмелился обратиться к самому Борису Стругацкому. Интервью, как всегда, велось путем взаимной переписки. Ответы он предпочитает формулировать письменно, с научной строгостью, характерной для физиков вообще и астрономов в частности.

– Может, миф не так уж страшен? Он лежит как-никак в основе каждой нации.

Великую Отечественную я всегда помню потому, что она была частью моей жизни, притом значительной. Воспринимать ее как святыню я не умею. Я вообще не религиозен.

Михаил Лемхин, Алекcей Курбатов

– Есть ли в российской истории события более значимые и более притягательные для вас, нежели Великая Отечественная война?

– Сколько угодно. Рождение Пушкина, например. Или освобождение крестьян.

– Вы наверняка знали многих ветеранов – и многих лагерных сидельцев. Что у них общего? Действительно ли ветераны – люди особой породы?

– Как вы оцениваете вклад Сталина в Победу? Сегодня многие повторяют, что без него война не была бы выиграна.

– Не спрашивайте. С моими очками, с моим прирожденным пацифизмом, с моим отвращением к любому подчинению… Душераздирающее зрелище.

Казалось бы, все понятно: мировоззрение абсолютно цельное, логичное и ясное. Можно соглашаться, можно спорить, можно даже негодовать – Борису Стругацкому, думаю, от этого ни холодно ни жарко.

В се герои АБС – сильные люди с экстремальным опытом. И главный конфликт прозы самих Стругацких сводится, на мой взгляд, к противостоянию такого персонажа – назовем его Перевоспитанным Героем – и хорошего человека, сформированного теорией воспитания.

Михаил Лемхин, Алекcей Курбатов

Военный опыт выковал великолепную генерацию, в каком-то смысле создал поколение сверхлюдей – это было и остается бесспорным. Вопрос в цене этого опыта, его издержках и альтернативах ему. Поисками этих альтернатив Стругацкие озабочены с самого начала. Но как-то выходит, что все другие пути хуже.

У человечества нет другой возможности создать или сплотить общество, кроме как пережить пограничный опыт – одному для этого хватает школьной травли, другому нужна война или блокадное детство, третьему необходима миссия на другой планете.

Люден может избежать конфликта или просто не заметить его. Люден занят другими противостояниями – менее лобовыми и линейными. Людена не интересует самоутверждение – у него все есть с самого начала. Он совершенен. Он не жилец.

Собственно, так и Стругацкие: всякий раз, прикасаясь к теме войны, они возвращаются в свой ад. Им с детства ясно, что войны развязываются подонками; что война – это кровь и грязь, предательство генералов и гекатомбы рядовых. Но почему-то их любимые герои лепятся только из этого материала, который, впрочем, иногда – не слишком равноценно – заменяется космическими опасностями. Ведь природа, если вдуматься, еще бесчеловечнее и беспринципнее любого генерала (жаль, что этого не понимает Кэмерон. А вдруг понимает?).

Это не так, неправильно, в это нельзя верить. Но пока этого никто не опроверг.

Михаил Лемхин, Алекcей Курбатов

Воина света не интересует тьма или свет – его интересует блеск.

Так государственная война за страну, власть, строй преобразуется в личную войну за человека.

Стругацкие так претворили опыт Второй мировой – в фантастике. Осталось дождаться того, кто сможет столь же убедительно сделать это в книге про реальную Великую Отечественную.

Возможно ли это? Пока не получилось, но в рамках прежних парадигм так не напишешь. Надо абстрагироваться от фашизма и коммунизма, от любых идеологий – и написать войну так, как писали всю жизнь Стругацкие. Но где взять сегодня такого писателя? Вся надежда на люденов.

Иногда мне кажется, что Борис Стругацкий как раз и превратился в такого людена, почему ему и нет места среди людей. Выиграл свою личную войну и самоустранился, и сейчас где-то очень далеко – хотя на самом деле в Петербурге – пишет новый роман.

Мне возразят, что ученики к нему по-прежнему приходят в гости. А я скажу: вы же не знаете, что он делает до и после того, как они уходят. Может, он временно превращается в человека, а потом опять развоплощается в людена, и тогда кто его опишет? Нет таких терминов. Очень немногим удавалось превратить бесчеловечную войну в сверхчеловечную, сделать из дикого государства, в котором живешь, оптимальную декорацию для личного самосовершенствования и роста. Кто это сделал – тому уже скучно рассказывать, как это бывает. Кому надо, и так пойдет следом – в частности, читая Стругацких.

Не знаю, что еще про него сказать. А, вспомнил! Он живет на улице Победы.

1 - Леопольд Сулержицкий, театральный деятель, режиссер, друг Л. Н. Толстого.

Читайте также: