Ла вуазен во время знаменитого дела об отравлениях во франции

Мы не будем следить за всеми успешными и неудачными фазами продолжительных войн Луи XIV в Голландии и Германии, в которых Конде и Тюренн поддержали свою славу, а принц Оранский приобрел громкое имя. Мы ограничимся только рассуждениями о результатах этих войн.

Луи XIV начал войну против Голландии в союзе со всей Европой, но мало-помалу союзники, беспокойно взирая на страшное могущество французского государя, отстала от него. Испания первой встала против Франции, затем вооружилась Австрия, наконец, и Англия, объявив поначалу, что будет сохранять строгий нейтралитет, перешла к прямой вражде. Война, объявленная Соединенным провинциям, постепенно сделалась общеевропейской войной. Франция взялась за оружие, чтобы уничтожить небольшую республику, собственно ей не угрожавшую, но в конце концов ей пришлось иметь дело не только с ней, вовсе не уничтоженной, но и с тремя сильными державами.

Только Швеция осталась верной Франции. Луи XIV знал, что ежели начать переговоры со всеми союзниками одновременно, то требования одних возбудят требования других и таким образом переговорам не будет конца, поэтому король приказал своим уполномоченным вступить в переговоры с каждым государством по отдельности. Начали с Голландии, которая пострадала наиболее и была изнурена войной; кроме того, голландские Штаты опасались того, кто спас республику — Вильгельм Оранский возвысился в этой борьбе, а с ним поднялась и феодальная партия. Ожидалась его женитьба на старшей дочери герцогини Йоркской, и если бы это произошло, не сделалось бы достоинство штатгальтера опасным для Соединенных провинций? Что касается мира, то его теперь равно желали и в Гааге, и в Версале, поэтому поспешили приступить к составлению мирного договора, по которому Луи XIV обязывался вывести свои войска из Голландии и возвратить Маастрихт; принцу Оранскому возвращались все имения, принадлежавшие ему во Франции по праву завоевания или наследования; расходы на войну оставались на счету тех, кто их израсходовал.

После Голландии наступила очередь Испании, условия мира для которой оказались не столь выгодными — она уступила Франции графство Бургундское, Валансьен, Бу-шен, Камбре, Эр, Сент-Омер, Мобеж, Динан и Шарлемон. Договор с императором был последним — Луи XIV возвратил Филиппсбург, получив Фрейбург; наконец, герцог Лотарингский вступил во владение своим герцогством, за исключением Нанси, который был присоединен к Франции.

Эти договоры, заключенные соответственно 10 августа 1678 года, 17 сентября 1678-го и 5 февраля 1679-го получили название Нимвенгенского мира.

Надо сказать, что к Корнелю публика относилась не особенно справедливо, оспаривая в течение двадцати лет великий успех. Луи XIV решил отомстить за Корнеля и велел осенью 1676 года играть на сцене его лучшие произведения.

К упомянутым сценическим трагедиям, весьма на наших предков действовавшим, присоединилась действительная, оставившая после себя глубокое впечатление не только в Париже, но и по всей Франции. Мы говорим о смертной казни де Рогана.

Кавалер де Роган был родом из Бретани. Красивый молодой человек, служивший при дворе и пользовавшийся у женщин большим успехом, он будто бы покорил двух сестер — г-жу Тианж и г-жу де Монтеспан. Однако, по каким-то причинам де Роган удалился от двора, и на него обратила внимание Испания. На Кольбера, без конца придумывавшего новые налоги и множащего число недовольных, начали писать такие же памфлеты, какие сочинялись в свое время на его учителя Мазарини. Дворянство Бретани и Гиени, провинций, долгое время считавшихся независимыми, находилось в постоянных сношениях с Испанией, имевшей привычку золотом поддерживать междоусобицы во Франции. Кавалер де Роган получил определенные предложения и принял их как человек, искавший более громкой славы, нежели званий и почестей. Голландия присоединилась к Испании и удвоила субсидии, а также направила к де Рогану слывшего тогда большим философом Афинуса ван Эндена. В то время как де Роган готовил бунт, ван Энден составлял проект учреждения республики; таким образом, преступники готовили не только измену королю, но и изменение образа государственного устройства.

Нормандия должна была взбунтоваться; Голландии за помощь предполагалось отдать Гавр и Гонфлер; испанцы должны были вступить в Гиень, еще помнившую Фронду, еще уставленную феодальными замками и с досадой смотревшую на усиление монархической власти. Однако Луи XIV глубоко изучил дипломатию, и заговор был открыт вовремя. Только в Бретани произошло небольшое возмущение, вызванное увеличением пошлины на табак, и арестованного де Рогана привезли в Париж как недостойного помилования преступника. Де Рогана и ван Эндена приговорили к смертной казни, назначив одному отрубить голову, другого — повесить; местом казни определили площадь перед Бастилией. Луи XIV не колебался, и оба государственных преступника заплатили жизнями за злые замыслы.

Много говорили, будто два итальянца, Екзили и Дестинелли, отыскивая философский камень, нашли секрет яда, который не оставляет после себя никаких следов. Ла Бренвильер первой сделала опыт с этим ядом над генералом д'Обре; генерал умер, его похоронили, ничего не подозревая. В скором времени ла Вуазен, известная в высшем обществе Парижа гадалка на картах, решила извлечь всю возможную пользу из этого порошка, и теперь она не только предсказывала наследникам близкую смерть их богатых родственников, но и бралась на деле исполнять свои предсказания. К гадалке присоединились ла Вигуре, тоже что-то вроде колдуньи, и два священника, отцы Лесаж и д'Аво. Следствием такого союза стало увеличение числа преступлений определенного свойства, что весьма обеспокоило Луи XIV, который приказал учредить особую уголовную палату для проведения следствия и осуждения виновных. Учреждение нового суда дало парламенту, уже впадавшему в полную бездеятельность, повод жаловаться на посягательство на его права, однако в ответ парламентарии получили разъяснение, что поскольку в рассматриваемых преступлениях могут быть изобличены знатнейшие особы, необходимо судилище тайное, вроде тех, какие существуют в Венеции или Мадриде. Ла Рейни, заведовавший полицией, был назначен председателем этой уголовной салаты.

Ла Вуазен, ла Вигуре и оба священника были арестованы и секретно допрошены. Несмотря на секретность, вскоре стало известным кое-что о высоких особах. Во-первых, что брат короля, герцог Орлеанский, в сопровождении рыцаря де Лоррена, графа Беврона и маркиза д'Эффиа два раза посещал ла Вуазен. В первый раз он пришел, чтобы узнать о судьбе мальчика, которого принцесса Генриетта родила в 1668 году и которого он не признавал своим. По мнению герцога, принцесса разрешилась от бремени в Англии, а ребенок как будто умер, и ему хотелось узнать, так ли все это. В сущности, сей вопрос не относился к магии, почему ла Вуазен предложила его высочеству узнать обо всем более естественным способом и с согласия герцога послала в Лондон своего двоюродного брата Бовильяра, в делах подобного рода достаточно опытного.

Примерно через месяц Бовильяр возвратился с историей, может быть выдуманной, что принцесса действительно в 1668 году в Англии разрешилась от бремени сыном, который вовсе не умер, но был ззят под опеку дядей, королем Карлом II, очень к нему привязавшимся; отцом ребенка называют самого Луи XIV. Герцог Орлеанский заплатил ла Вуазен за это открытие 4000 пистолей и подарил большой бриллиант; Бовильяр получил 250 пистолей.

Королева также видела знаменитую гадалку. Ла Вуазен погадала ей на картах и предложила приготовить любовный напиток, который заставит короля любить только ее. Но королева отказалась, говоря, что лучше она будет облизаться слезами, как и делала прежде, чем даст мужу питье, которое может повредить его здоровью. Королева виделась с отравительницей только раз, возненавидела ее и более не желает с ней встречаться.

Даже Фуке до своего ареста несколько раз посещал гадальщицу и платил ей пенсион, пока не лишился милостей короля; впрочем, этот пенсион продолжали выдавать его родственники. Бюсси-Рабютен приходил к ла Вуазен за талисманом, который должен был влюбить в него г-жу де Севинье, его двоюродную сестру, и сделать его единственным любимцем короля. Де Лозен также бывал у колдуньи и просил вернуть ему любовь той, что стала любовницей короля; кроме того, он хотел иметь точные сведения насчет своей женитьбы на де Монпансье и знать, будет ли он пожалован кавалером какого-нибудь ордена. На последний вопрос ла Вуазен ответила, что де Лозен будет носить голубую ленту, и это предсказание исполнилось с перебором, поскольку кавалер получил не только орден Св. Духа, но и орден Подвязки, так что носил и голубую, и синюю ленты.

Ла Вуазен посещала также герцогиня Буйонская, просившая помаду, чтобы пополнеть, поскольку она была очень худощава. Герцог Люксембургский среди прочего просил у колдуньи явить ему дьявола, которого он хотел попросить о том, чтобы пожалование его в герцоги Пиринейские считалось со дня возведения соответствующего поместья в герцогство и пэрство, то есть с 1576 года.

Любопытным было обращение к колдунье аббата Эмма-нуила-Феодосия де ла Тура, принца и кардинала Буйонского, наследника маршала Тюренна. К несчастью, маршал не оставил никакого наследства, во что оверньский аббат никак не мог поверить, и уверил себя, что маршал зарыл где-нибудь несметное богатство, а по причине внезапной смерти не успел указать место. Переодевшись савояром, аббат приехал к ла Вуазен и попросил указать место, где Тюренн зарыл свои сокровища. Выслушав просьбу, гадалка поинтересовалась у аббата, не сошел ли он с ума.

Однако наследник маршала настаивал на своем, смеялся над ничтожеством искусства колдуньи и предлагал 50 000 ливров, если она вызовет тень Тюренна, и обещал прибавить еще 20 000, если тень укажет место клада. Ла Вуазен была непрочь приобрести 50 000 и мало-помалу смягчилась, сказав, что дело отнюдь не невозможно и она берется вызвать тень Тюренна, если аббат выдаст вперед половину суммы, а другую половину отдаст в руки третьего лица, которое выдаст деньги после того, как тень явится. Аббат согласился на предложение, и ла Вуазен потребовала 15 дней на подготовку.

Кроме того, колдунья потребовала сохранения полной тайны; при заклинании должны были присутствовать только трое — священник Лесаж, аббат ла Тур и сама ла Вуазен. Однако аббат настаивал, чтобы с ним были двое преданных дворян — некий капитан Шампанского полка, племянник маршала Гассиона и другой, состоявший при кардинале Буйонском чем-то вроде де Лоррена при принце Орлеанском. Ла Вуазен согласилась на их присутствие при вызывании тени Тюренна.

Ла Вуазен сама выбрала место для произведения колдовства, назвав собор Сен-Дени, ибо, как она объяснила, нигде колдовство не может быть таким успешным, как в этой церкви. Другому такое требование могло показаться не исполнимым, но занимающий высокие должности ла Тур не счел это затруднением — 100 пистолей и хорошее место в аббатстве показались достаточным пономарю, который взялся ввести аббата и его свиту ночью в собор. В назначенный день кардинал со своими дворянами, Лесаж, ла Вуазен, ее горничная Роза, от которой мы узнали все эти подробности, и негр, который нес магические снаряды, отправились в дорогу в 4 часа пополудни; им необходимо было прийти в Сен-Дени до того времени, как запрут ворота. Пономарь их ожидал, спрятал в колокольне и в 11 вечера святотатцы пробрались в церковь, где собирались отслужить обедню не Богу, но сатане.

Было ли все это комедией, умело поставленной колдуньей, или Бог действительно изменил порядок природы, чтобы остановить богохульство? Нам неизвестно, но в действительности происходившего нас уверяет сохранившееся показание горничной Розы.

В суд были призваны только три высокие особы: герцогиня Буйонская, графиня Суассонская и маршал Люксембург. Герцогиня Буйонская обвинялась в желании, на которое, впрочем, правосудие не могло простираться, однако, получив приглашение от ла Рейни, она явилась.

— Милостивая государыня, — обратился к ней ла Рейни, — видели ли вы черта? Если вы его видели, то скажите мне, каков он на вид?

— Нет, сударь, — ответила герцогиня, — не видела, но я вижу его теперь! Он противен, безобразен. и нарядился в платье государственного советника!

Ла Рейни знал все, что ему нужно было знать, и более не предлагал герцогине вопросов. Что касается графини де Суассон, то ее дело кончилось не так просто. Король, который сохранял к ней привязанность, ласково предложил ей, если она чувствует себя виновной в том, в чем ее обвиняют, оставить Францию.

Вследствие этого она удалилась в Брюссель, где и умерла в конце 1707 года.

Что касается Франсуа-Анри де Монморанси-Бутвиля, герцога, пэра и маршала Франции, который соединил имя герцогов Монморанси с именем императорского Люксембургского дома, то он отправился в Бастилию, где Лувуа, его старинный враг, запер герцога и маршала в темнице, которая не имела в длину и шести шагов. Когда маршал явился перед судом, то его спросили, не имеет ли он договора с чертом относительно женитьбы сына на дочери маркиза Лувуа. Маршал презрительно усмехнулся и, обратившись к ла Рейни, ответил:

— Милостивый государь! Когда Матье де Монморанси женился на вдове Луи Толстого, то он обратился не к дьяволу, а к Генеральным штатам, которые постановили, что если необходимо найти малолетнему королю защиту со стороны дома Монморанси, то этот брак должен состояться.

То было единственным ответом маршала, после этих слов допрос закончился и его отпустили.

Ла Вуазен и ее соучастников приговорили к смертной казни. Сначала судили ла Вигуре, которая ни на какие вопросы не отвечала, все отрицала и утверждала, что ни в чем не виновата. Узнав, что ее приговорили к смерти, она велела передать Лувуа, что откроет ему несколько важных тайн, если он пообещает спасти ей жизнь. Лувуа не принял предложения.

— Пытка сумеет развязать ей язык! Ответ передали осужденной.

— Хорошо! — заявила она. — Теперь он ни о чем не узнает!

Подвергнутая ужасным пыткам, ла Вигуре не сказала ничего. Мучения были ужасными, вмешался врач и объявил, что если пытку не прекратить, осужденная умрет. Отправленная на другой день на место казни, ла Вигуре попросила вызвать судей; те поспешили прийти, полагая, что осужденная хочет что-то открыть, но она только прокричала:

— Господа, будьте так добры, скажите г-ну Лувуа, что я его покорнейшая слуга и сдержала слово! Будь он на моем месте, быть может, он того бы не исполнил!

Затем, обратившись к палачу, прибавила:

— Ну, любезный, делай свое дело! — И встала под виселицей.

Ла Вуазен пересказали в деталях, что случилось с ее подругой.

— Да! — воскликнула она. — Ла Вигуре была хорошей девушкой, с твердым характером, но приняла она не правильное решение — я обо всем расскажу!

Хотя признаться во всем показалось ла Вуазен лучшим средством спасения, она, как и ла Вигуре, была подвергнута самым ужасным пыткам, а потом сожжена на костре.

Г-жа де Севикье в одном из своих писем описывает со всеми подробностями смерть этой несчастной.

Считалось, что начало новой моде решать проблемы с помощью яда положили два итальянца — Екзили и Дестинелли. В попытках отыскать философский камень они нашли формулу порошка,, имеющего свойство не оставлять после применения никаких следов. Какие возможности таило в себе это случайное открытие!

За короткий период только во Франции по неизвестным причинам скончалось около 500 человек из знатных родов. Париж буквально парализовало страхом. Множество глав семейств, доверяя теперь только себе, вынуждены были лично закупать продукты и самостоятельно готовить пищу, опасаясь предательства со стороны близких.

ТЕНИ ПОД СОЛНЦЕМ

Великий век короля-Солнца Людовика XIV (1638 - 1715) был не только периодом расцвета Франции, превращения ее в могущественное европейское государство, но и временем оккультизма, черных месс, колдовства. В моду вошли яды как средство улаживать конфликты внутри семей и в ссорах кланов.

Знать утопала в роскоши, плясала на балах Версаля, тратила целые состояния на великолепные туалеты и экипажи, подобострастно прислуживала королю и мечтала о блестящей карьере при дворе. Все это не мешало травить постылых мужей, неверных жен, братьев-конкурентов в борьбе за наследство или просто недругов.

Техника отравления ядами была настолько изощренной, что никто не чувствовал себя в безопасности. Засыпая по ночам, дамы видели кошмары о том, как, надев любимые бархатные перчатки, они умирают, задыхаясь от страшного отека легких. Кавалеры боялись облачаться в ночные батистовые сорочки, расшитые кружевами, потому что шанс скончаться в муках в собственной постели был велик. О, сколько их отправилось на тот свет, покрывшись отвратительными кровоточащими язвами!

ПРИБЫЛЬНОЕ РЕМЕСЛО

Именно тогда король-Солнце создал так называемую Огненную палату, в задачи которой входило расследование преступлений, связанных с отравлениями. Долгое время полиция отлавливала лишь мелких сошек, заполняя тюрьмы проститутками и мошенниками, цыганами и шарлатанами-фармацевтами. Эти отравляли своих клиентов с целью наживы. И только спустя годы сыщикам повезло поймать крупную рыбу. То есть тех, кто убивал со вкусом, для удовольствия! Хотя они тоже делали на смерти деньги.

На следующее утро мэтр Перрен побежал к знакомому сыщику — господину Дегре — и выложил все, что слышал предыдущей ночью в доме мадам Вигуре. В начале января 1679 года Мари Босс была арестована в собственном доме, а скоро глава полиции Парижа Ла-Рени повелел собрать компромат против мадам Вигуре. И материал собрали, причем в нем фигурировали уже десятки человек, в том числе некая мадам Ла-Вуазен, которая могла поведать много интересного.

СТРАШНАЯ ТАЙНА ЧЕРНОЙ МЕССЫ

Знаменитая Ла-Вуазен (Катрин Дезе) была дочерью обедневшего дворянина. Брак ее был не вполне удачен: она состояла замужем за галантерейщиком-ювелиром, дела которого были расстроены. Ла-Вуазен довольно быстро поняла, что зарабатывать на жизнь лучше самой. Родила дочь и подозрительно быстро овдовела. Дамочка увлекалась психологией, физиогномикой и хиромантией, гаданиями на картах Таро, а еще умела проводить черные мессы. С такими талантами уж точно не пропадешь!

Она распространила слух о захватывающих представлениях, гарантирующих неизгладимые впечатления. В ее доме на улице Борегар устроили специальную комнату для магических шоу: роскошная и пугающая своей мистической атрибутикой, она вмещала несколько десятков ищущих острых ощущений богачей. Когда хозяйка дома выходила в великолепном платье из кроваво-красного бархата, украшенном золотом, по залу проносился возглас восхищения.

Колдунья была хороша, к тому же ее персона была окутана мрачными тайнами, что придавало ей еще больше очарования. Например, говорили, что для изготовления свечей она обычно использует человеческий жир, который покупает у городского палача. А уж скольких ей приписывали любовников! Впрочем, мадам Ла-Вуазен работала над своим имиджем не одна.

Когда в ходе расследования были проведены обыски в саду Ла-Вуазен, то полиция обнаружила более тысячи крошечных трупиков, закопанных в землю. Это были останки принесенных в жертву Сатане детей. Обычно обряд проходил следующим образом: над телом женщины, лежащей обнаженной на алтаре, один из помощников колдуньи совершал черную мессу и перерезал горло пищащему младенцу, чтобы заполнить кровью чашу. Потом обескровленное тельце сжигали, а иногда просто закапывали в саду.

БОГАТЫЕ ТОЖЕ ПЛАЧУТ

В ходе работы Огненной палаты открылись связи Ла-Вуазен со столь знатными персонами, что полиция усомнилась — вправе ли она проводить следствие дальше. Ведь ниточки тянутся во дворец короля! Что же творится там темными ночами?! Закутавшись в черные плащи из дорогой ткани, закрыв лица бархатными масками, вельможи в сопровождении верных слуг проскальзывают в ворота и разбредаются по притонам. Некоторые из них едут к особняку Ла-Вуазен, чтобы просить у колдуньи помощи в самых отвратительных делах.

Когда Людовик XIV узнал о подноготной своего двора, он засекретил следствие: не дай бог, народ узнает, что тут творится! Поди потом объясни, что монарх ни сном ни духом не ведал о творящихся прямо под его носом безобразиях! Людовик испугался мятежа. И не зря. Его авторитет серьезно пострадал даже от минимальной утечки информации с процессов, прокатившихся по стране. А уж знай народ всю правду. Трон закачался бы. Множество подозреваемых в участии в черных мессах вовремя укатили за границу.

Десятки были схвачены. Самых близких к трону греховодников отправили в ссылку, а тех, что знатностью рода не могли похвастать, — кинули в тюрьму. Лишь несколько десятков обвиняемых были казнены. Среди тех, к кому Фемида была особенно милостива, оказалась мадам Ле-Дре, влюбленная до беспамятства в кардинала Ришелье. Эта особа была обвинена в попытке избавиться при помощи яда от юных соперниц и даже от собственного супруга. Но суд счел обвинения недоказанными и вынес ей лишь строгое предупреждение.

КРОВЬ КОРОЛЯ

Одна из самых захватывающих подробностей из процесса о версальских ведьмах — история с Олимпией Манчини, племянницей кардинала Мазарини. Ее привезли из Италии совсем девочкой, и она стала для молодого короля сначала подругой по играм, а потом и первой фавориткой. Юный Людовик в порыве страсти чуть было не женился на ней, что вызвало бурный протест матери — Анны Австрийской. Кардинал Мазарини поспешил найти пылкой племяннице супруга и выдал ее замуж за графа де Суассона. В этом браке, кстати, на свет появились восемь детей.

Впрочем, поговаривали, что первый ребенок был плодом любви Олимпии и Людовика. Ни замужество, ни рождение малышей не развеяло тоски графини де Суассон по солнцеликому монарху. Она мечтала снова оказаться в объятиях Людовика, а потому вновь и вновь встречалась с мадам Ла-Вуазен, чтобы просить ее о помощи. Желая заново распалить страсть Людовика, Олимпия приносила колдунье волосы, ногти, галстуки, рубашки, даже чулки монарха, требуя приготовить любовное зелье.

ДОЧЬ САТАНЫ

Да что племянница Мазарини! Достоверно известно, что к Ла-Вуазен по меньшей мере дважды обращался сам герцог Орлеанский, брат короля! Сначала он хотел узнать, что стало с мальчиком, которого родила его супруга — принцесса Генриетта. Дело в том, что герцог отказался признать ребенка своим. Но, видно, что-то человеческое в сердце шевелилось. Второй раз — и кто знает, последний ли? — брат короля пришел к колдунье с просьбой изготовить ему некий талисман, который позволил бы влиять на Людовика XIV.

Тут мадам Ла-Вуазен почувствовала подвох, а потому заявила, что у короля-Солнца имеется столь мощная защита, что никакая сила не сможет побороть ее. Мол, у монарха уже есть талисман, да такой, что повлиять на него невозможно. Между прочим, юная супруга герцога также умерла от загадочной болезни, так что напрашивается вывод о его третьем визите к Ла-Вуазен.

На черных мессах у колдуньи была не раз замечена и новая фаворитка короля — Атенаис де Мон-теспан, о которой ходили зловещие слухи: мол, эта дочь Сатаны своими руками режет младенцев! Ей дозволялось многое — например, произносить такие вещи, за которые кого угодно тут же отправили бы в Бастилию. Придворные опасались ее и ненавидели. Ходили слухи, что она отправила к праотцам множество соперниц, мечтающих о ложе короля.

Монарх отказал ей в своей милости, изъял все бумаги, в которых упоминалось имя его первой фаворитки, и лично сжег их в камине. Похоже, для маркизы де Монтеспан отлучение от монаршего ложа оказалось самым страшным наказанием. Во всяком случае, более серьезного не последовало.

ПИР НА ПЛАХЕ

А что же главная фигурантка дела мадам Ла-Вуазен? Она была подвергнута пыткам и, чтобы избавить себя от новых мучений, выдала всех своих сообщников.

Но руководивший процессом военный министр Лувуа все же ее не помиловал — по приговору суда она была сожжена на костре. Вот как описывает ее казнь французская писательница баронесса де Севинье:

Ирина ВОСКРЕСЕНСКАЯ

Вуазен (Voisin, собственно la Monvoisin) Катерина – французская колдунья XVII столетия; дочь дворянина де Гэ, она выучилась на акушерку, вышла замуж за Монвуазена и рано овдовела. Плохой заработок и страсть к кутежам заставили ее, в компании с любовником Адамом Керэ-Лесажем и священником Даво, стать "колдуньей". Вуазен гадала, предсказывала будущее, продавала волшебные средства, вызывала чертей и покойников, устраивала выкидыши и убивала новорожденных. Однако, попавшие в руки судебных агентов, дневники знаменитой отравительницы маркизы Марии-Маделены Бренвиллье раскрыли закулисную деятельность ее знакомой Катерины Вуазен. Она вызывала мертвых и дьявола, Вуазен проводила магические церемонии в потайной комнате в собственном доме. У нее было множество помощников, в том числе – два парижских палача, которые поставляли ей части тел казненных.

Черные мессы для Вуазен служил аббат Жибур, выходец из дворянского рода. Во время одной из таких месс "алтарным покровом" служило тело маркизы де Монтеспан (1641 – 1707), которая легла на алтарь обнаженной. Жибур поставил ей на живот чашу причастия и выпустил в эту чашу кровь младенца, которому сам перерезал горло. И на этом перечень чудовищных злодеяний, творившихся в доме Ла Вуазен, далеко не кончался. В 1679 году Вуазен была арестована по предписанию особого королевского Чрезвычайного трибунала (Chambre ardente) и осуждена. Во время пытки, Катерина Вуазен разоблачила целый ряд фамильных секретов высшей аристократии (в том числе дала показания на фаворитку французского короля Людовика XIV маркизу де Монтеспан, как активную участницу в черных мессах) и была сожжена на костре в 1680 году. Тайным приказом короля скандальный процесс был замят.

Примечание 1. Маркиза Мария-Маделена де Бренвиллье (de Brinvilliers) – известная отравительница. Мария-Маделена, урожденная д'Обре, в 1631 году вышла замуж за маркиза де Бренвиллье. Оба супруга владели большим состоянием, жили весьма расточительно и были в дружбе с ротмистром Жаном-Батистом де Годеном, синьором де Сен-Круа, который вскоре вступил в любовную связь с молодой женщиной. По жалобе фамилии д'Обре, Сен-Круа был вследствие этого заключен в Бастилию, но освобожден по прошествии года. Во время своего тюремного заключения он познакомился с итальянцем, по имени Экзили, который сообщил ему тайну приготовления и употребления одного страшного яда. Сен-Круа, после выхода из тюрьмы, возобновил сношения с маркизой Бренвиллье и открыл ей свою ужасную тайну. При помощи слуги, Жана Амелена, по прозванию Шоссе, маркиза отравила своего отца, двух своих братьев и своих сестер, чтобы присвоить себе все их состояние.

В 1672 году Сен-Круа внезапно умер от последствий приготовления своего яда. Перед смертью он приказал вручить маркизе письма, которые она ему писала, и запечатанную шкатулку. Эти предметы были, однако, подвергнуты освидетельствованию, и в шкатулке найдено было большое количество яда, а письма указывали на его преступные взаимоотношения с маркизой. Почти в то же самое время был привлечен к следствию Шоссе, который сознался в своем участии в преступлениях, обнаружил всю виновность маркизы и был казнен в 1673 году. Маркиза де Бренвиллье бежала в Англию, оттуда в Германию и потом в Люттих. Еще во время побега из Франции она была приговорена к смерти, затем ее схватили в Люттихе и привезли в Париж. Между найденными у нее бумагами оказалась одна, содержавшая в себе исповедь всей ее жизни и подтверждавшая как упомянутые, так и многие другие ее отравления. Сначала маркиза де Бренвиллье ото всего отреклась и показала, что найденная у нее исповедь написана в припадке белой горячки; но была подвергнута пытке и созналась во всех своих злодеяниях. Она была обезглавлена 16 июля 1676 года. Так как употребление ее яда, которому дано было название "Порошок Наследства", стало, по-видимому, распространяться во Франции, то Людовик XIV учредил особый суд – Чрезвычайный трибунал (Chambre ardente), которому поручено было заняться преимущественно раскрытием и наказанием этого рода преступлений.

Примечание 2. Чрезвычайный трибунал (Chambre ardente) – в старинном французском судоустройстве так назывались многие чрезвычайные суды:
1) трибунал для суда над знатными государственными преступниками;
2) при Генрихе II – особые суды при каждом парламенте для дел об еретиках-протестантах, которых наказывали сожжением;
3) трибунал, учрежденный в 1680 году специально для дел об отравлениях, ввиду участившихся случаев подобных преступлений (знаменитое дело маркизы де Бренвиллье и другие); заседая в арсенале, этот трибунал получил название Chambre de l'Arsenal. Он осудил на сожжение известную отравительницу Катерину Вуазен; перед ним появлялись многие из знати, например маршал Люксембург, две родственницы кардинала Мазарини, герцогиня Бульонская, графиня Суассонская;
4) трибунал, судивший дела о контрабанде, фальсификации соли и табака и других обманнных действиях в торговле.

По другим рассказам, этот маленький ящик она получила по завещанию от Сент-Круа. Полиция проверила свойства жидкостей, находившихся в этом таинственном ящике, на животных, которые погибли. Над маркизой сгущались тучи, но молодость, красота и деньги на какое-то время спасали ее, хотя за ней числились и другие преступления, кроме рассказанных. Де Бренвилье бежала из Франции после ареста своих сообщников, скрывалась три года в разных местах, но ее выследили в Льеже и привезли в Париж. Когда она предстала перед верховным судом парижского парламента, король велел, чтобы "правосудие было осуществлено независимо от звания". Судившим ее лицам маркиза заявила: "…половина тех, кого я знаю, - людей знатных - занята тем же, что и я… я потяну их за собой, если решу заговорить". Имеется отчет аббата Эдмонда Пиро о последних днях маркизы: ему она говорила, что знала мышьяк, купорос, яд жабы, противоядием считала молоко. Маркиза де Бренвилье была казнена в 1676 г. К этому времени во Франции появилось большое количество алхимиков, в числе которых было много людей двора. Поиски философского камня шли, однако, рука об руку с отравлениями. На сцену выходит женщина под именем Ла Вуазен. Она поддерживает алхимиков, принимает участие в организации мануфактуры и, по-видимому, зарабатывает большие деньги. Ла Вуазен умна и наблюдательна, она прекрасный физиономист и составила классификацию, в которой связывает черты лица с определенным характером человека. Ее официальной вывеской было гадание и предсказание судьбы, но вся черная магия входила в арсенал ее интересов: колдовство, любовные средства, а также яды создали ей рекламу в Париже. "Нет для меня ничего невозможного", - говорила она своим клиентам. Ла Вуазен не только предсказывала наследникам смерть их богатых родственников, но даже бралась на деле помочь выполнению своих предсказаний. Французы, склонные все высмеивать, называли ее средства "порошок для наследования".

Люди, близкие ко двору, были поклонниками Ла Вуазен. Так, фаворитка короля, в то время всесильная красавица маркиза Франсуаза де Монтеспан (1641…1707), получила от Ла Вуазен любовное зелье, которое она втайне давала королю, боясь потерять свое влияние на него. Существует недоказанное предположение, что в ее планы входило отравление Людовика. Для того чтобы представить себе, как сгущались краски при дворе Людовика XIV, остановимся еще на одной близкой ж королю фигуре. Много раз к Ла Вуазен обращалась Олимпиада Манчини (графиня Суассон), племянница покойного первого министра двора Мазарини. Графиня, домогаясь любви короля, принесла к гадалке некоторые его вещи и хотела, чтобы колдунья сделала ей "любовную куклу", подобную той, которая за сто лет до этого была заготовлена во время процесса Ла-Моля (эти события описаны в романе Александра Дюма "Королева Марго").

Ла Вуазен имела много подручных. Эта компания повергала в страх и недоумение не только суеверных женщин, но и таких людей, которых нельзя было назвать слабыми и легковерными; среди них были члены королевской семьи и административного аппарата города. Чтобы положить конец злодеяниям, которые все больше распространялись и создавали в Париже настроение террора, король учредил особый суд. Этому суду поручалось вести следствие исключительно по делам об этих тайных преступлениях и строго наказывать виновных. Была создана комиссия, которая заседала в Арсенале, в так называемой "пылающей комнате". Это название было получено ею в связи с тем, что помещение, в котором собиралась комиссия, было обтянуто черной тканью и освещалось только факелами. Председателем суда был назначен лейтенант полиции Габриэль Николас де ла Рени, человек честный, неутомимый в работе и справедливый в решениях.

Парламент жаловался, что этот суд посягает на его права, но ему ответили, что для рассмотрения преступлений, в которых могли быть изобличены знатнейшие придворные особы, нужно тайное судилище, подобно тому как это имеет место в Венеции или Мадриде.

Ла Вуазен и ее соучастники были приговорены к смертной казни. Перекрестные вопросы бросали тень на многих знатных особ и вызывали паническое настроение вокруг короля. Так, например, получив вызов в суд, графиня Суассон пришла в такой страх и отчаяние, что король разрешил ей оставить Францию. Она уехала в Нидерланды, где прожила весь остаток своей жизни. Король постоянно следил за работой комиссии, особенно его беспокоили сообщения о связи мадам де Монтеспан с преступной шайкой, хотя ее участники неохотно называли имя фаворитки. Тем не менее король начал от нее отдаляться, и ее место постепенно заняла мадам де Монтенон.

Слишком много имен было названо в связи с разбором дела о ядах, и король стал придерживать работу комиссии, тем более что в обществе начало появляться раздражение и стали спрашивать: "Доколе лейтенант полиции будет заниматься инквизицией?".

За три года было проведено 210 сессий, вызвано на допрос 319 человек, из них 218 было арестовано, так как в той или иной степени они были связаны с алхимией, колдовством, черной магией, отравлением, 34 человека было казнено публично. Все донесения относительно мадам де Монтеспан были записаны в отдельный журнал и листок за листком собственноручно сожжены королем. Они стали достоянием истории только по сохранившимся частным записям де ля Рени.

XVIII век и царствование Людовика XV не избавляют Францию от политических интриг, где многие конфликты решались с помощью ядов. Опять, как и в прошлое царствование, слухи об отравлении сопровождали болезни и смерти знатных особ. Слухи эти питались тем, что вокруг скучающего короля постоянно шла борьба за влияние на него между его фаворитками и придворными лицами. Она достигла особенного накала, когда в продолжение небольшого промежутка времени умерла фаворитка короля маркиза Помпадур, дофин, дофина и, наконец, королева. Подозрения падали на министра иностранных дел герцога Шуазеля, которого явно обвиняла в отравлении маркиза Помпадур. Хроники говорят о том, что дофина Мария-Жозефина, принцесса Саксонская, также считала, что ее отравили. Она об этом прямо заявила Людовику и действительно умерла через две недели. При вскрытии ее тела в присутствии 14 врачей было объявлено, что признаков отравления не нашли. Тем не менее Шуазель был отстранен от власти.

Что же происходило в других государствах? Хроники бросают тень на многие дворы Европы, где увлечение алхимией шло рука об руку с появлением шарлатанов, отравителей и знатоков черной магии. Остановимся еще на одной колоритной фигуре. Вторая половина XVI в. В Англии на престол вступает Елизавета (1558 г.), дочь Генриха VIII и Анны Болейн. Рядом с "королевой-девственницей" ее признанный любимец Роберт Дадли, граф Лестер. На совести Лестера много преступлений: он ненавидит и боится соперников, ревнуя их к королеве и надеясь, что его связь с Елизаветой закончится браком. Власть его сильна, что видно из анонимного памфлета под названием "Республика Лестера", распространявшегося по рукам. Согласно хроникам, Лестер знал прописи многих ядов и свой любимый называл "итальянский утешитель". Это заставляет думать, что в состав "утешителя" входил мышьяк, который присутствовал обычно в итальянских ядах. Лестер женился в 1550 г. на молоденькой Эми Робсарт. Эми не представлена ко двору и живет по настоянию мужа затворницей в загородном доме. Эми умирает в 25 лет при невыясненных обстоятельствах, и молва обвиняет Лестера в ее отравлении. Официальная версия объясняет смерть Эми несчастным случаем. Согласно наиболее распространенной легенде, Лестер погиб случайно, выпив яд, приготовленный для другого.

Хотя состав яда не был известен, и обычно даже предполагалось, что он много сложнее того, что часто употребляли отравители, но свойства мышьяка уже были хорошо изучены алхимиками, врачами и аптекарями. В связи с этим законами старались ограничить продажу не только мышьяка, но и ядовитой сулемы. По-видимому, первые законодательные ограничения появились в Италии. В 1365 г. в Сиене красный мышьяк (реальгар) и сулему аптекарю разрешалось продавать только людям, которых он хорошо знал, а в XV столетии уже вообще продажа этих ядов была запрещена, и аптекарь, нарушающий это постановление, подвергался наказанию. Аналогичный запрет вышел в Германи в 1485 г. После разбора дела маркизы де Бренвилье французский парламент также принял меры против свободной продажи мышьяка. Постановление гласило, что продажа мышьяка может быть разрешена "врачам, фармацевтам, золотых дел мастерам, красильщикам и другим нуждающимся в нем лицам после выяснения их имен, положения и места жительства". Имя покупателя должно быть занесено в особую книгу. Но деньги делали свое дело, и яды втихомолку продавались.